Пепел и песок - [9]
Проходят столетия, умирают блондинки. А Пирамида стоит. Противореча законам сюжета. Огорчая моего тайного пакостника-драматурга.
Ведь я закончил исторический факультет МГУ.
Гумилева читал, а?
12
В дверь стучат. Или это шалит Бенки? Нет, верный Бенки так и лежит в прихожей, изнуренный бездельем.
Кто смеет тревожить меня на моем двадцать третьем этаже? В такую минуту. Когда я размываю озоновый слой своего сердца? Вчера я даже выбросил в мусоропровод мобильный телефон.
Каждый знает, что мне нужно семь дней. Семь дней разрушенья. Вино и сыр — моя библейская еда. После чего я пью чудо-капли, стремительно пишу сценарий и с проклятьями отдаю его своим палачам.
Снова стучат.
Может, это пришел транш? Нет, он не так стучит.
А Старец? Вдруг это он за дверью? Нет, нельзя, я боюсь его бороды и голубых глаз. Я не готов его принять.
Бенки, никого не пускай! Марк лежит в безымянном болоте. Умирает, но не сдается.
Стучат. Бесят. Стучат. Бесят.
А если там, за стальным полотном томится грудастая Румина? Выползла из-под обломков и ошиблась квартирой? Сейчас увидит меня и воскликнет: «Возьми же меня, растерзай, сценарист ненаглядный! По-настоящему, без репетиций, без дублей. Я к врачам обращаться не стану. Ты об этом мечтаешь, сознайся!»
Разлив на простыню белое вино, я не выдерживаю и открываю дверь. В своей пурпурной мантии, как византийский император. Снимай, оператор!
Передо мной стоит дворник, помятый таджик в оранжевом жилете и синих замшевых ботинках. Шузы свои он нашел на нашей щедрой свалке, о чем мне рассказал, улыбаясь и покуривая свой особый табак-самосад, привет из родного аула.
— Чего тебе надобно, дворник?
— Хозяин, может, продашь велосипед, а? Много дать не могу, но ты себе новый купишь, зачем тебе старый? А, хозяин?
— Да ты с ума сошел, дитя востока! Он мне как родной.
— Он старый! Ты новый купишь. А дворник бедный совсем. И мамка бедный у меня, и папка бедный.
— Не продам. Отвали.
— Э, хозяин… — грустный таджик машет рукой, но уходит не сразу — согласно канонам восточных базаров.
13
Я возвращаюсь в свой просторный склеп. Причащаюсь глотком вина из бутылки, что стоит на полу и ложусь на тахту распятьем.
Вторая серия. Опять я заложник своего же сюжета. Своего же вензеля Ende. Йорген выбрал не те слова. Фабрика, люди, Вазген, гонорар. Пустое. Все утопить.
Я напишу эту серию. Не для Йоргена, не для Вазгена, не для людей. Мне хочется знать самому — что будет дальше? Хочется уничтожать поэпизодно героев, пока не останется самый достойный. Сам сценарист. И он рассмеется последним.
А если убить сценариста? Чем не сюжет? Что остается? Только песок.
Убить сценариста — это затея. Убить сценариста — имир исчезает.
Левая нога томительно ноет. То добрый знак. Я на правильном пути, хороша моя дорога.
Приподнимаю голову и сталкиваюсь взглядом с Лягарпом.
— Ты меня осуждаешь?
Молчит, тряпичная его душа. Молчит, пучеглазый талисман.
О чем я думал? Кого-то убить?
Снова стук. Это уже дурная пьеса. Дворник вернулся? Да, должен быть персонаж вот такой — без нагрузки, без смысла. Возникнет, поканючит, скажет пару глупостей — и зритель доволен. Обеспечен легкий смех, напряжение спало. После чего надо выходить на новый сюжетный виток. Дворник-комик. Ладно, открою. Пощекочем еще раз свою тяжелую печень. И речь начнем за такт. Пока дверь не открыта. Ход древний, но честный.
— Что теперь хочешь купить? Славянского шкафа нет. Есть антикварный секре…
Пауза. Крупно мое лицо: глумливость сменяется страхом.
Бенки, Бенки, очнись, помоги! Я не справлюсь один. Подставь стальное плечо. Бенки, ты слышишь меня?
За дверью стоит Катуар. Еще раз — Катуар. Третий раз — Катуар.
И ее дантовский нос. Она в алом платье, руки голые, светится буква «А».
Здравствуй, Катуар. Здравствуй, нос. Здравствуй, «А». Вы все пришли. Вы выдержали испытание сюжетом. Теперь не упасть, не запутаться в мантии, не истлеть, не уйти сквозь песок.
— Извините, вы Марк?
Бенки, ты слышал, мой друг? Она меня не узнала! Но что тут странного? Тогда, в ресторане, я пил водку. Асейчас уже третий день пью белое вино. Я стал другим человеком.
— Вы Марк? Вы слышите? Почему вы так смотрите?
— Вы диалогистка?
— Я?
— Вы.
— А вы кого ждали?
— Вас.
— Значит, да. Я диалогистка.
— Как славно. И мы оба в алом, чудесная рифма.
— Мне почему-то кажется — я не вовремя. Я пойду.
— Вы как раз вовремя. Вовремя. Я чуть было не убил Марка.
ЗТМ. Так, Бенки, для краткости мы в сценариях называем Затемнение, угасающий кадр.
14
В начале был пепел.
Вечером, двадцать один год назад, на школьном дворе, между двумя февральскими тополями мы с Карамзиным сжигаем историю.
Это четыре тома Н.К. Шильдера с хрустящими корешками — «Императоръ Александръ I».
Для этого в нашем подвале был найден удобный таз, где эмаль на дне откололась, образовав черный материк Еврарктику. Карамзин хохочет, из его треснувших губ вылетает тяжелый пар. Три тома уже казнены. Копченым прутом Карамзин переворачивает исчезающие страницы.
— Так этому Шильдеру и надо! Нечего писать историю.
— Ты не любишь историю?
— Я люблю только ту, которую придумываю сам. Почему за меня уже все сочинили? Я не просил никого!
Из книги вы узнаете, как мама гоняла маленькую Пугачеву мокрым полотенцем, чтобы та занималась сольфеджио; как Алла случайно попала на «Золотого Орфея», для которого быстро нашла старую песню «Арлекино»; как расколотила стекла в новеньких «Жигулях» мужа-режиссера; как ей помогал генерал КГБ; как хотела уехать из СССР после скандала в гостинице «Прибалтийская»; как чуть не умерла после пластической операции в Швейцарии; как стала мамой очаровательных близнецов и как сохранила невероятную энергию жизнелюбия.
О книге: Грег пытается бороться со своими недостатками, но каждый раз отчаивается и понимает, что он не сможет изменить свою жизнь, что не сможет избавиться от всех проблем, которые внезапно опускаются на его плечи; но как только он встречает Адели, он понимает, что жить — это не так уж и сложно, но прошлое всегда остается с человеком…
Этот сборник рассказов понравится тем, кто развлекает себя в дороге, придумывая истории про случайных попутчиков. Здесь эти истории записаны аккуратно и тщательно. Но кажется, герои к такой документалистике не были готовы — никто не успел припрятать свои странности и выглядеть солидно и понятно. Фрагменты жизни совершенно разных людей мелькают как населенные пункты за окном. Может быть, на одной из станций вы увидите и себя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.
С Владимиром мы познакомились в Мурманске. Он ехал в автобусе, с большим рюкзаком и… босой. Люди с интересом поглядывали на необычного пассажира, но начать разговор не решались. Мы первыми нарушили молчание: «Простите, а это Вы, тот самый путешественник, который путешествует без обуви?». Он для верности оглядел себя и утвердительно кивнул: «Да, это я». Поразили его глаза и улыбка, очень добрые, будто взглянул на тебя ангел с иконы… Панфилова Екатерина, редактор.
«В этой книге я не пытаюсь ставить вопрос о том, что такое лирика вообще, просто стихи, душа и струны. Не стоит делить жизнь только на две части».