Пепел и алмаз - [8]

Шрифт
Интервал

Обойдя, как обычно, вокруг дома, Алиция постучала в дверь кухни. Звонок у парадного не работал, а стука тугая на ухо Розалия не могла услышать. Алиция все собиралась заказать побольше ключей от входной двери, но пока их было только два, и ими завладели сыновья.

Розалия открыла не сразу. Это была полная, шестидесятилетняя женщина с гладко прилизанными седыми волосами и маленькими глазками на большом красном лице. Как все глухие, она говорила очень громко.

— Приходил кто-нибудь? — спросила Алиция.

Оказалось, заходила жена майора, Станевич, знакомая Косецких еще по довоенным временам; с ней Алицция не раз ездила в деревню за продуктами.

— Давно?

— С час назад! — прокричала Розалия. — Сразу же ушла. Пан судья не принял ее.

Алиции неприятно было это слушать, но она вступилась за мужа:

— Он очень устал, ему нужно отдохнуть…

Розалия пожала массивными плечами.

— А то как же! Разве я что говорю? Конечно, надо человеку отдохнуть.

Алиция прошла в холл. Там было пусто, темно и неуютно. Розалия последовала за ней.

— А больше никого не было?

— Фабианский сверток с шерстью принес.

— Принес? — обрадовалась Алиция. — Вот хорошо! Где же он?

— Ушел.

— Я не про Фабианского спрашиваю, а про шерсть.

— А я почем знаю? — рассердилась прислуга. — Унес с собой.

— Как это унес?

— А так. Сказал, что без денег не оставит.

Алиция пришла в отчаяние.

— Боже, что за человек! Ведь мы всегда платим сразу.

— Я ему то же самое говорила.

— А он?

— Сказал, раз вас дома нет, он не может оставить шерсть, ему срочно нужны деньги.

— Ах, боже мой! — огорчилась Алиция. — Теперь так трудно с шерстью…

— Он сказал, что дома у него еще есть. Только дороже. По три тысячи.

Алиция задумалась.

— Ничего не поделаешь, придется взять. Только нельзя откладывать, завтра она может еще подорожать.

— А как же. Он сам это сказал.

— Прямо так и сказал? Ну что за человек! — Вдруг ее охватило нетерпение. — Розалия, ступайте к Фабианскому, да поскорей.

— Ладно. А не ветрено?

— Ну какой сейчас ветер? Такая теплынь на дворе… Вы собирайтесь, а я принесу деньги.

Она прошла в спальню.

До войны спальня Косецких помещалась наверху, но так как крыша протекала, пришлось перебраться вниз вместе с оставшейся после немцев мебелью. Эта мебель не давала Алиции покоя. Занявший в свое время виллу Косецких начальник по найму рабочих, одержимый, как и большинство гитлеровцев, манией все переделывать на свой лад, обставил дом по собственному вкусу, который оставлял желать лучшего. Теперь комнаты стали чужие. Алиция ясно, до мельчайших подробностей, помнила свой дом таким, каким он был до войны, и никак не могла освоиться с новой, непривычной обстановкой. Потратив много сил, она переставила мебель по-своему, но это не помогло. Она чувствовала себя в своем доме, как в гостях, и всякий раз, входя в спальню, не могла без отвращения смотреть на безвкусную роскошную тахту колоссальных размеров, широкий шкаф, мягкие кресла и литую люстру. Комната была обставлена, как шикарный гостиничный номер.

Розалия остановилась в дверях.

— А денег-то хватит?

— Как же может не хватить? — удивилась Алиция. — Ведь я только вчера получила четыре тысячи за серо-зеленый отрез…

Розалия подозрительно посмотрела маленькими глазками на хозяйку.

— А я откуда знаю? Вы мне ничего не сказали.

— Как это не сказала? А вчера вечером?

Старуха не на шутку рассердилась:

— Я хоть и глухая, а слышу, когда мне говорят.

Алиция хотела было настоять на своем, но, взглянув на Розалию, раздумала.

— Ну, хорошо. Может, я и в самом деле забыла…

— Конечно, забыли.

— Во всяком случае, деньги у нас есть.

Она открыла этот, как она его про себя называла, мерзкий немецкий шкаф и из-под стопки прохладных простыней достала старенький отцовский бумажник, в котором много лет подряд хранила деньги на текущие расходы. «Боже мой, и чего только он, бедняга, не перенес на своем веку!»— растрогалась она. Кроме нескольких фотографий, это была единственная память о родителях. Алиция открыла бумажник и обмерла. Он был пуст.

Потрясенная, она застыла на месте. И только чувствовала, как на висках выступает холодный пот. Она еще раз пошарила во всех отделениях. Пусто. «Главное, не волноваться…»— сказала она себе и стала припоминать: вчера положила деньги в бумажник, а сегодня, собираясь в город, из восьми пятисотенных бумажек взяла одну на мелкие расходы, сунув остальные на место. Нет, она не могла ошибиться. Но на всякий случай она дрожащими руками перебрала простыни и, ничего не найдя, начала перерывать всю полку.

Между тем, не видя, что делает за дверцами шкафа хозяйка, Розалия стала терять терпение.

— Коли идти, так идти… А то темнеть начнет…

— Сейчас, сейчас, Розалия! — неестественно громко сказала Алиция. — Идите одевайтесь.

— А деньги?

Алиция сжала ладонями виски.

— Что, Анджей дома?

— Анджей?

— Я спрашиваю, он дома?

— Дома. Недавно вернулся. А сейчас у него приятели сидят.

Алиция заколебалась.

— А где Алик?

— Алик? Разве он сидит когда-нибудь дома? Вы за дверь — и он убежал куда-то.

Наступила тишина.

— Идти, что ли? — буркнула Розалия. — Что-то я ничего не пойму…

— Я ведь сказала вам, одевайтесь. Сейчас принесу деньги.


Еще от автора Ежи Анджеевский
Мрак покрывает землю

Ежи Анджеевский (1909–1983) — один из наиболее значительных прозаиков современной Польши. Главная тема его произведений — поиск истинных духовных ценностей в жизни человека. Проза его вызывает споры, побуждает к дискуссиям, но она всегда отмечена глубиной и неоднозначностью философских посылок, новизной художественных решений.


Поездка

Ежи Анджеевский (1909—1983) — один из наиболее значительных прозаиков современной Польши. Главная тема его произведений — поиск истинных духовных ценностей в жизни человека. Проза его вызывает споры, побуждает к дискуссиям, но она всегда отмечена глубиной и неоднозначностью философских посылок, новизной художественных решений.


Золотой лис

Ежи Анджеевский (1909—1983) — один из наиболее значительных прозаиков современной Польши. Главная тема его произведений — поиск истинных духовных ценностей в жизни человека. Проза его вызывает споры, побуждает к дискуссиям, но она всегда отмечена глубиной и неоднозначностью философских посылок, новизной художественных решений. .


Нарцисс

Ежи Анджеевский (1909—1983) — один из наиболее значительных прозаиков современной Польши. Главная тема его произведений — поиск истинных духовных ценностей в жизни человека. Проза его вызывает споры, побуждает к дискуссиям, но она всегда отмечена глубиной и неоднозначностью философских посылок, новизной художественных решений. .


Сыновья

Ежи Анджеевский (1909—1983) — один из наиболее значительных прозаиков современной Польши. Главная тема его произведений — поиск истинных духовных ценностей в жизни человека. Проза его вызывает споры, побуждает к дискуссиям, но она всегда отмечена глубиной и неоднозначностью философских посылок, новизной художественных решений. .


Опечатанный вагон. Рассказы и стихи о Катастрофе

В книге «Опечатанный вагон» собраны в единое целое произведения авторов, принадлежащих разным эпохам, живущим или жившим в разных странах и пишущим на разных языках — русском, идише, иврите, английском, польском, французском и немецком. Эта книга позволит нам и будущим поколениям читателей познакомиться с обстановкой и событиями времен Катастрофы, понять настроения и ощущения людей, которых она коснулась, и вместе с пережившими ее евреями и их детьми и внуками взглянуть на Катастрофу в перспективе прошедших лет.


Рекомендуем почитать
Вестники Судного дня

Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


Великая Отечественная война глазами ребенка

Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.


Из боя в бой

Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.


Катынь. Post mortem

Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.