Пенумбра. Шесть готических рассказов. - [14]

— Лисы, точно лисы, — подумал я. — Я возьму Волли, остальными собаками занимайтесь сами — у них плохо с дисциплиной и они должны научиться выполнять команды. Я вернусь к обеду.

— И ещё один момент, сэр, — сказал Девид, зажав ружьё подмышкой.

— Да?

— Я видел человека в лесу. Он был там — в дубовой роще — по крайней мере, я думаю, что видел кого-то там.

— Лесничий? Или дровосек?

— Я сомневаюсь, сэр. Во всяком случае — много ли видели узкоглазых дровосеков в наших-то краях?

— Человек восточной внешности? Нет. А ты видел кого-то?

— Я… я не могу быть уверен, что я видел. Не могу сказать точно. Его уже не было, когда я подошел к нему поближе.

— Его собаки учуяли?

— Этого я тоже не могу сказать точно. Собаки… вели себя странно. Гамин лежал на земле и рыл носом листву — думал, почуял живность какую, али ещё чего, а Миоче как раз начал скулить, и думаю, именно в этот момент Волли подцепил занозу.

— А Волли, он тоже скулил?

— Он вёл себя вообще очень странно. У него шерсть встала дыбом от страха, и он даже не погнался за сурком, что быстро юркнул на ближайшее дерево.

— Я думаю тогда понятно — он испугался силуэта в зарослях. Девид, я не хочу вас оскорбить, но ваш азиат — какой-нибудь трухлявый, старый пень или кочка, или куст… Давайте сюда поводок.

— Наверное, вы правы, сэр. Доброго вам дня, — сказал Девид и ушел вместе с остальными собаками Гордона, оставив меня и Волли наедине.

Я смотрел на собаку, собака не отводила своих глаз от меня.

— Волли!

Пёс сел, после чего юлой закрутился на месте, быстро переставляя лапы. Его яркие, карие глаза блестели.

— Ах ты, мохнатый обманщик! — сказал я. — Ну, друг, расскажи, что это было? Дерево? Холм? Холм! Хороший мальчик! А теперь давайте поймаем что-нибудь, и чтобы сделать это — ты должен вести себя максимально тихо.

Волли развернулся на месте и направился в сторону леса. Я последовал за ним. Пёс прислушался ко мне и благородно игнорировал наглых барсуков и ещё тысячу и один запах животных, которыми были исполнен лес. Обычная собака не успокоилась бы, пока не выяснила источник каждого их них. Пожухлые, похоже, не истлевшие до конца ещё с прошлой осени листья шуршали под ногами, путаясь в мелкой листве и сухих ветках, которые с треском ломались под ногами, когда мы шли по роще. Каждый маленький ручеек стремился слиться в один поток, стремясь к озеру, весело подхватив падающие листья, разноцветными корабликами унося алые листья клёна и желтые листья дуба своим юрким потоком вперёд. Прямые лучи солнечного света отражались от глянцевой поверхности озера, пытаясь пробить призрачный барьер, и озарить своим цветом тёмную глубину, где на самом дне, среди мелких, шлифованных водой камешков, сновали туда-сюда занятые своими делами пескари. Сверчки пели в густой, терпкой, зелёной траве. Здесь не было той тишины, которая была в роще.

— Вперёд! — скомандовал я Волли.

Собака устремилась вперёд, сделала оборот вокруг себя, потом круг по зарослям вокруг нас, и в какой-то момент замерла на месте, словно окаменела, и покрылась бронзой, как статуя. Я сделал шаг вперёд, взял пистолет обеими руками, один шаг, второй, третий… может быть, я сделал шагов десять, в то время как огромный рябчик промелькнул в зарослях, устремившись куда-то вглубь леса. Из моего пистолета вырвалось воющее, алое пламя, разнося жуткий грохот по всему лесу, и сквозь тонкую вуаль пороховых газов тёмный силуэт упал с ветки, подняв в воздух облако перьев, таких же бурых, как и листья под ногами.

— Взять!

Волли принялся выполнять приказ. В какой-то момент он остановился, принюхался, выгнул шею, напряг хвост, но тут же преодолел своё желание устремиться вперёд, поднял с земли комок бронзовых перьев, аккуратно сжимая в пасти тушку. Жадно, по-собачьи дыша, он положил птицу мне под ноги и сел рядом, поджав под себя лапы и положив голову на землю. Я уложил тушку в карман, склонился над Волли и почесал его за ухом. Затем, зажав пистолет под мышкой, я жестом указал собаке двигаться вперёд. Должно быть, было уже около пяти, когда я нашел небольшой разлом в скале, устроился на привал и сел на камень, чтобы перевести дух. Волли нагнал меня и сел рядом, устроившись прямо на траве недалеко от моих ног.

— Чего? — спроси я.

Волли поднял лапу, которую я взял.

— Мы так точно не успеем вернуться к ужину, — сказал я. А ведь мы могли бы успеть раньше, если бы не ты. Ты ведь понимаешь о ком речь? Ох, ладно… Как твоя нога, ммм? Посмотри — вот! — Я достал тушку из кармана. — Это наш пернатый друг — если хочешь — можешь поиграть с ним. Просто высуни язык и… ну ты понял, о чём я. Я положу его сюда, на камень, среди веток и мха. Разве ты не хочешь перевести дух? Нет, уже бесполезно брать след и искать путь среди зарослей — запах табака уже перебил остальные запахи леса. Думаю, нам стоит немного вздремнуть, и отправится домой, когда уже взойдёт луна. Ты только представь, какой роскошный нас ждёт ужин! Подумай, как будет волноваться Хоулетт, если мы не вернёмся домой к ужину! Представь, сколько разного и интересного ты сможешь рассказать своим друзьям, Гумину и Миоче! Ты ведь хороший, хороший пёс. И, надо признать — ты утомил меня — я очень устал. Я едва ли стою на ногах и приходится прилагать уйму усилий, чтобы не заснуть прямо здесь.