Пенрод - [67]

Со двора донеслись звуки оркестра. Музыканты настраивали инструменты, и, услышав эти скрипки, виолончели и ксилофоны, Пенрод даже побледнел от волнения.

Уже собирались гости, и от застенчивости Пенрод не знал, куда девать себя. Он стоял рядом с матерью у входа в гостиную, встречал гостей, и пот лил с него градом. И тех, кого он почти не знал и ближайших своих соратников он встречал одинаково холодным приветствием, которое бормотал к тому же совершенно неестественным тоном.

– Рад вас видеть! – то и дело выдавливал он из себя, и с каждым таким напутствием замешательство, которое всегда свойственно началу детских праздников, возрастало.

Торжественность обстановки настолько подавляла Пенрода, что он умудрился поразить своим поведением даже Марджори Джонс. А произошло вот что. Пожилой добродушный пастор Троуп подошел к Пенроду и поздравил с днем рождения. Потом он отошел, и его место заняла Марджори, которая была следующей в череде гостей. Она окинула его взглядом, в котором он сразу должен был прочесть прощение, и вежливо сказала:

– Желаю тебе многих лет счастья, Пенрод!

– Благодарю вас, сэр! – откликнулся он; в это время он провожал остановившимся взглядом пастора Троупа и пребывал в состоянии столь скованном, что попросту не узнал Марджори. Затем, когда, вслед за Марджори к нему подошел Морис Леви, он сказал:

– Рад вас видеть!

Пораженная Марджори повернулась и, встав рядом с Пенродом, решила проследить, что последует дальше. Его пренебрежение совершенно выбило ее из колеи. Нельзя сказать, чтобы она очень ценила Пенрода. Она воспринимала его как нечто среднее между дикарем и революционером, но все же пребывала в полной уверенности, что это плохо управляемое существо принадлежит ей и только ей. И вот, казалось, в их отношениях что-то изменилось. Не веря самой себе, она внимательно смотрела на виновника торжества, а тот, не переставая, мотал вверх и вниз головой, как того требовал приветственный поклон, который все они усвоили в танцевальной школе. Затем до нее донесся голос кого-то из взрослых:

– Какое очаровательное дитя!

Марджори к такому уже привыкла. Все же она подняла голову. Голос принадлежал матери Сэма Уильямса, которая беседовала с миссис Бассет. Обе женщины, как могли, помогали миссис Скофилд, чтобы праздник удался наславу.

– Да, очаровательное! – подхватила миссис Бассет.

И тут Марджори испытала новое потрясение. Обе женщины говорили не о ней! Ласково улыбаясь, они смотрели на девочку, которой Марджори никогда раньше не видела. Эта темноволосая девочка была очень хорошо одета и держалась скромно, но чрезвычайно самоуверенно. Она только что вошла в гостиную и, как того требовали правила хорошего тона, стояла, робко потупив взор, однако все ее жесты свидетельствовали, что, на самом деле, она совершенно не смущается. Она была худа, изящна, а ее наряд был подлинной трагедией для остальных девочек, ибо изысканность и броскость в нем как бы слились воедино. На мочке левого уха Фаншон остались следы пудры, а тот, кто внимательно присмотрелся бы к ее глазам, мог бы заметить, что они подведены жженой спичкой.

Марджори взирала на незнакомку широко раскрытыми глазами и, быть может, впервые в жизни познавала то, что называется ненавистью с первого взгляда. Марджори вдруг показалась сама себе нескладной. А потом она с горечью подумала, что за последнее время слишком растолстела.

А тем временем Фаншон низко склонилась к Пенроду и прошептала:

– Не забудьте!

Пенрод покраснел.

Марджори это заметила. Ее прекрасные глаза еще шире раскрылись, и в них засветилось негодование.

Родерик Мэгсуорт Битс-младший подошел к Фаншон в тот момент, когда она приветствовала реверансом миссис Скофилд.

– Какие у вас красивые волосы, Родерик! Не забудьте, что вы вчера обещали!

– Родерик тоже покраснел.

Морису Леви незнакомка тоже очень понравилась. Подойдя к Родерику вплотную, он шепнул:

– Познакомь меня с ней, Родди!

Когда же Родди то ли не захотел, то ли постеснялся исполнить этот ритуал, Фаншон завладела инициативой. Морис Леви произвел на нее самое благоприятное впечатление, ибо выяснилось, что папа покупает ему галстуки у Скуна. Выяснив это, она конфиденциально поставила Мориса в известность по поводу красоты его кудрявых волос и договорилась, что будет с ним танцевать. Вскоре выяснилось, что в вопросе волос Фаншон исповедует исключительную широту взглядов. Ей представлялись равно прекрасными шевелюры вьющиеся, прямые, темные и светлые, и вскоре все мальчики, начиная с Пенрода и кончая Сэмом Уильямсом, получили от нее причитающуюся им долю комплиментов. Вот почему к тому времени, как оркестр грянул марш и миссис Скофилд подвела Пенрода к Фаншон, чтобы он пригласил ее танцевать, эффектная гостья уже стояла в толпе восхищенных мальчиков.

Пенрод первый пригласил ее и, взяв за руку, повел на танцевальный настил. Остальные дети срочно подыскивали партнеров и устремлялись в том же направлении. Выйдя из парадной двери дома, они увидели яркий навес. С одной стороны от него на траве расположились музыканты, с другой, под деревом, красовалась внушительная емкость с лимонадом. Пары одна за другой изящно вспорхнули на помост, и начались танцы.