Пенальти - [18]

— Во-первых, игрокам, бывает, дают беспроцентную ссуду, которую они никогда не возвращают. Таким образом, с этих денег налог на доходы не уплачивается. Финансовые органы считают, что речь идет о скрытых заработках… Во-вторых, некоторым посредникам выплачивались значительные суммы, хотя они не выполняли никакой работы. Это называется «фиктивным счетом», предназначенным для того, чтобы покрывать кое-какие незаконные расходы. За вычетом комиссионных, выплаченных посредникам, деньги наличными возвращаются в кассу клуба.

Он включил стартер, давая понять, что беседа окончена. Мотор загудел.

— А кто был в курсе этих дел, кроме Пере?

Роскошный лимузин чуть вздрогнул и тронулся с места.

— Во всяком случае, не я.

Мэр не очень-то ловко дал понять, что другие могут быть не столь чистенькими, как он сам.

В пятнадцати километрах от Вильгранда, на вершине холма, опоясанного рядами кипарисов и похожего на пейзажи флорентийцев, поднимаются вековые стены старинного дома из тесаных камней. Уже издали виден его фасад, увитый сиреневыми бугенвилиями с подрезанными побегами, узкие окна, к которым тянутся огненные языки бигноний.

Оливковые деревья с изломанными ветвями и металлической листвой, словно откованной искусным кузнецом, окружают бассейн, наполненный голубой водой. Время от времени ее колышет, пуская волны, установка «джакузи» — единственная уступка соблазнам двадцатого века. Кажется, что невидимые нити поддерживают бассейн на фоне нетронутой природы.

На этой высоте воздух напоен ароматами лаванды, тимьяна и розмарина. Слышится стрекотание кузнечиков, позвякивание бубенчиков в стаде овец, доносится с церковной колокольни звон колокола, отбивающего время.

У подножия холма простираются, насколько хватает глаз, виноградники.

Во время цветения здесь разливается розово-голубая симфония красок. А когда солнце сделает бархатистыми персики и окрасит груши, висящие в зелени, словно сережки, и те начнут источать сладковатый, навязчивый аромат, вызывая почти плотское желание надкусить их сочную мякоть, среди ровных, вытянутых как по линеечке шпалер начинает колыхаться множество рук, осторожно снимающих созревшие плоды.

Пасторальная картина оглашается печальными песнями сезонных португальских рабочих, гортанными возгласами жен, дочерей и сыновей бывших французских солдат-алжирцев (этих отщепенцев «алжирского Алжира», которым Франция спустя более четверти века смогла предоставить лишь гетто из бараков старого военного лагеря, когда-то построенного неподалеку). Иногда у подножия этой поистине Вавилонской башни вспыхивают ссоры между бедняками всех цветов кожи, привлеченными сюда ненадежным заработком, но ради которого, по крайней мере, не следует сообщать ни место своего постоянного жительства, ни номер страхового свидетельства. Уже с самого раннего утра у ворот толпятся, ожидая найма, арабские женщины в накидках, длинноволосые и черноглазые португальцы с матовой кожей.

Когда сбор урожая в разгаре, пейзаж напоминает цветные иллюстрации к «Истории очень счастливой жизни герцога де Берри», пахнущие землей Прованса, острыми восточными сосисками и чуть-чуть гашишем.

Пьер Малитран — хозяин этого обширного владения, окруженного высокой стеной. Проникнуть внутрь можно через маленькую решетчатую калитку, примыкающую к большим узорным воротам с железными позолоченными завитками и столбами в палладианском стиле.[11]

Рошан поставил свою машину возле полдюжины других автомобилей, на которых приехали местные корреспонденты крупных парижских газет. Столичные редакции не сочли нужным прислать своих лучших репортеров ради события, связанного всего лишь с добровольным уходом из жизни без видимых причин второразрядного провинциального деятеля. Виктор Пере был только одним из колесиков спортивной ассоциации Вильгранда. Местное радио прислало своего корреспондента, а телевидение вообще не было представлено. Но как только Франсуа появился у калитки, его остановил коллега из «Курье дю Миди».

— Двоим здесь делать нечего.

Тут не было ничего удивительного. Франсуа и Дюгон никогда не симпатизировали друг другу. Может быть, потому, что были очень непохожи. Редактор рубрики происшествий был приземистым и полноватым, а специалист по футболу — высоким и сухощавым. Дюгон постоянно искал крупное «дело», которое наконец могло бы прославить его перо и подтвердить право на место, соответствующее его достоинствам. За двадцать лет работы у него накопился изрядный запас желчи, и его бесило то равнодушие, с которым товарищ по редакции воспринимал свою известность.

— Может быть, ты считаешь, что сумеешь добиться большего?

Он показал на двух здоровых парней в рубашках с изображением летящего супермена — они поигрывали мускулами по другую сторону узорчатой решетки.

— Вентёй попробовал залезть потихонечку. Привет, Урго.

У одного из журналистов, томившихся рядом, на скуле красовался наклеенный крест-накрест лейкопластырь.

— Насколько я понимаю, вас не пускают к Малитрану?

Гот излил свою досаду.

— Этот мерзавец передал нам через своего человека, что считает неуместным делать какие-либо заявления до похорон, которые должны состояться в понедельник… Но нам надо зарабатывать свои бабки, поэтому…