Пена - [33]

— Не здесь! — Она попыталась высвободиться из его объятий.

Он за руку втащил Циреле в номер и снова начал покрывать ее лицо поцелуями. Укололся булавкой на ее шляпе. Упал перед девушкой на колени, обнял ее ножки.

Циреле засмеялась.

— Встань сейчас же! — Она притворилась сердитой. — Что на тебя нашло?

— Циреле, ты — мой бог!

— Не смей так говорить! Так нельзя…

— Я жизнь за тебя отдам!

Он встал и опять обнял ее. Их тела, покачиваясь, прижимались друг к другу, и он целовал ей шею, плечи, пальцы в перчатках. Теперь Макс твердо знал, что дальше будет жить только ради Циреле. Он разведется с Рашелью, даже если придется отдать три четверти имущества, и уедет с Циреле куда-нибудь на край света.

Она еле высвободилась из его объятий.

— Дикий какой-то!

— Тебя ко мне Сам Бог привел!

— Хотела, чтобы мы с тобой все обсудили. Пыталась позвонить, но мне сказали, что ты съехал…

— Что за чушь? Сейчас спущусь, портье шею намылю. Вот придурки!..

— Да брось, не кипятись. Если бы мама узнала, что я к тебе пошла, она бы мне задала по первое число. Но я сказала, что к врачу иду. У нас есть знакомый, доктор Френкель. Он в «Гацфиро»[63] печатается, а с папой они все время о Талмуде говорят. Он даже денег с нас брать не хочет.

— Зачем тебе к врачу?

— Мама говорит, я бледная очень. Бывает, среди ночи просыпаюсь и больше глаз не могу сомкнуть…

— Со мной ты будешь прекрасно спать.

— Что ты болтаешь? Тебе не стыдно? — Циреле густо покраснела.

— А что такого? Муж с женой всегда спят вместе.

— Ну хватит, перестань, пожалуйста! Ты же знаешь… — Она осеклась и посмотрела на Макса умоляющим взглядом.

— Хорошо, хорошо, не буду. Только как бы мы все без этого на свет появились?

— Макс, я тебя прошу!

— Ладно, молчу. С сегодняшнего дня буду осторожней в выражениях. Ты кошерная девушка, а я…

— Все, тихо! Давай выйдем на улицу. Я о многом хочу с тобой поговорить.

— Можно здесь.

— Нет, Макс, девушке нельзя с мужчиной в гостинице находиться.

— Я же твой жених.

— Даже с женихом нельзя…

— Подзабыл я эти религиозные правила. В Париже живут свободно. Там посреди улицы целуются.

— Пожалуйста, пойдем вниз!

— Ну, пойдем, пойдем.

Макс надел шляпу. Он уже достаточно хорошо знал Циреле, чтобы понимать: здесь она с ним не останется. И, как ни странно, именно потому, что он не мог остаться с ней наедине, бес-искуситель вдруг разбудил в нем желание. Макс опять обнял Циреле, крепко прижал к себе, но она вырвалась и оттолкнула его. Ее лицо пылало, волосы растрепались, ярко-голубые глаза гневно сверкали. «Раввин в юбке, — подумал Макс. — Тоже мне, праведница нашлась…»

Все-таки он еще раз поцеловал ее, и они вышли на улицу. Эта раввинская дочь вернула Максу мужскую силу. Он хотел взять Циреле за руку, но она даже этого не позволила.

Макс и не думал, что в Польше до сих пор остались такие скромницы. Он спросил:

— Сколько у тебя времени?

— Только часа два.

— Давай поужинаем где-нибудь.

— Они бог знает что подумают. Мама…

— Да ладно, не беспокойся.

Все складывалось удачно. В восемь надо быть у Школьникова, а к этому колдуну, как Макс про себя его называл, Циреле не поведешь.

Они взяли дрожки, и Макс велел ехать по Аллеям Уяздовским в Лазенки — в давно знакомые места. Казалось, прохожие с удивлением смотрят им вслед. «Чего это они? Неужели знают, что она дочь раввина?» — думал Макс. Он понимал, что смотрят на нее, а не на него.

Он молча сидел и размышлял. Святой человек хочет ждать, пока у Макса не отрастет борода, значит, в запасе есть несколько недель. За это время надо во всем разобраться. Но что он должен сделать за эти две-три недели? Отправить Рашели разводное письмо и оставить ей половину имущества? Или попытаться увезти Циреле в Аргентину, чтобы решить все вопросы на месте? Ничего путного в голову не приходило. Сперва, как говорится, надо посмотреть, откуда ветер дует. А пока лучше просто наслаждаться погожим летним деньком.

Он взял Циреле за руку, и на этот раз девушка не стала вырываться.

— Тебя мне Сам Бог послал, — сказал Макс.

3

Когда Макс Барабандер привез Циреле домой, он сказал себе, что теперь у него одна цель: он женится на ней, а перед этим освободится от Рашели. Он решил, что больше не пойдет к Райзл Затычке, любовнице Шмиля Сметаны, и с рыжей Башей в эту субботу встречаться не будет. Макс и Циреле гуляли по Аллеям Уяздовским, целовались на скамейке, и он немного рассказал девушке о себе — ровно столько, сколько можно рассказать. Циреле говорила о своих идеалах. Она призналась, что совсем не религиозна, несмотря на воспитание. Она читала брошюру о Дарвине, однажды слышала от оратора, что пророк Моисей не совершал чудес на горе Синай, знала про Карла Маркса, Кропоткина и Каутского. Правда, она не ест свинины и не зажигает по субботам огня, но не потому, что Бог запретил, а по привычке и из уважения к отцу с матерью. У нее тоже были свои планы. После свадьбы она не хотела бы жить вместе с родителями или даже с ними по соседству. Она не собирается сбрить или остричь волосы и надеть парик, не считает нужным ходить в микву. Циреле верила в социализм. Революция положит конец угнетению, фанатизму и войнам. Если у Циреле появятся дети, она будет воспитывать их по-современному, отдаст в гимназию, чтобы они выросли людьми, полезными для общества, а не бездельниками и паразитами, что протирают штаны в синагоге. Циреле сказала, что не хочет оставаться в России, разве только здесь изменится порядок и народ получит настоящую свободу вместо Думы, где засели тираны. А как он, Макс, смотрит на то, чтобы перебраться в Берлин, в Париж или даже в Лондон? «Где захочешь, моя дорогая, там и поселимся, — ответил Макс. — Хоть на луне…»