Пелена - [84]

— Сколько в музее сейчас человек, говоришь? — Воронцов наконец выстрелил, и отойдя на несколько шагов, отправил ещё две контрольные пули, в лежавшего прыгуна.

— Вчера вечером нас было тридцать один. Спать негде правда, но зато окна зарешёченные и стены толстые.

— Ночевать на полу… — поморщился вернувшийся капитан. — Хотя, — задумался он, — прошлую ночь я провёл на креслах в отделе. Удовольствие ниже среднего.

— На пересечении проспекта Победы и Комиссарской улицы есть неплохой магазинчик. Как он там, «Короли сна», кажется? Это даже почти по пути, — сказал Денис.

— Верно, — Воронцов дозарядил обойму, убрал пистолет в кобуру. — Одеяла, пледы и прочие полезные в нашей ситуации вещи. А рядом продуктовый магазинчик. Небольшой, правда, но нам хватит. Если его конечно местные жители его уже не оприходовали.

— Ну так что, по коням?

Кабины пришлось забить немилосердно. Вспоминая прошлую холодную ночь, грузились в первую очередь тёплыми пледами и одеялами, затем обнаружили на одной из полок россыпи надувных матрасов и набрали их, набив багажники под завязку. В итоге пакеты с продуктами укладывали под ноги и на колени, отчего машины, и без того просевшие под тяжестью пассажиров, опустились ещё ниже.

Максим, если честно, опасался, что его далеко не новый автомобиль начнёт задевать колёсами о подкрылки, но этого не произошло.

«И вот ведь человеческая психология, — размышлял он, выруливая вслед за Денисом. — Конец света натуральный, всё в тартарары катится, а я беспокоюсь о том, чтобы моя девушка, — он бросил быстрый взгляд на Катю, заваленную пакетами из продуктового магазина, — не подумала, что у меня старая машина. Так глупо, если задуматься…»

— Наблюдаем собачку справа, — сообщил Вадик.

— И кошечку слева, — передразнил Максим, не включая, впрочем, рацию.

Оленька хихикнула.

— Кстати, а куда делись кошки? — спросила Катя.

— В каком смысле?

— У нас во дворе они вечно табунами бродили.

— Кошки табунами?!

— Не придирайся к словам. Я вдруг подумала, что за весь день ни одной не видела.

— Попрятались должно быть. Что им ещё делать?

— Не знаю, — сказала Катя. — Странно всё это. Собак то видим, пусть и не часто.

Действительно, уличные дворняги нет-нет, да попадались на глаза, провожали машины печальным взглядом, иногда бежали следом, словно надеясь, что люди остановятся, возьмут с собой. Максим вспомнил, что птиц тоже сегодня не встретил ни разу, голуби и воробьи, вездесущие, многочисленные, отчего-то не попадались на глаза. Спрятались? Улетели в более безопасные места?

— Справа собачка, — доложил Вадик, тут же добавил: и ещё два прыгуна слева.

Люди в машине напряглись, смотрели в окна выжидающе, за своей спиной, Максим услышал щелчок предохранителя, но ничего не произошло. Машины проехали провожаемые взглядами, ни одна из фигур не сдвинулась с места, а один из прыгунов, словно показательно опустился на землю, отвернувшись, сел.

— Вон оно ка-а-ак… — протянул задумчиво Лесник сзади, и предохранитель снова щёлкнул. — Чем-то мне это не нравится…

— Как думаете, почему они не бросаются на нас? — спросила рация голосом профессора, и судя по голосу, выпитая в деревне бутылка пива всё же оказалась не единственной. — Может быть время суток виновато? Не нападают из-за какого-то своего биологического ритма?

Рация зашелестела, затрещала, сквозь волну помех раздался незнакомый голос:

— Кто в эфире? Назовитесь.

Катя подхватила с панели чёрный брусочек прибора, порывисто прижала к губам, едва не попав с непривычки себе антенной в глаз, но так и не заговорила, смотрела на Максима, точно спрашивая разрешения.

— Говорит капитан Даниил Воронцов. Караваном из пяти машин движемся к этнографическому музею, предполагаем заночевать там. Назовите себя.

Время шло, но неизвестный молчал. Воронцов вновь предложил:

— С кем я только что разговаривал? Назовите себя!

Волна треска и эфирного шума хлынула в кабину, голос незнакомца за ними был едва различим:

— Я Курчатов! Слишком далеко, слишком поздно! Отбой!

— Курчатов! — позвал Воронцов. — Что вы имеете в виду? Для чего поздно? Где вы, вам нужна помощь?

Он вызывал ещё несколько раз, но больше неизвестный Курчатов на связь так и не вышел.

До музея они доехали так ни разу и не выстрелив. Хотя нервы были натянуты, и прыгуны встретились ещё дважды.

Первое что удивило — это количество автомобилей, стоящих прямо у входа в здание. Затем Максим сообразил, что это означает удачный выход Василия Степановича, группа вернулась не с пустыми руками, и это здорово.

Новоприбывшие машины подъезжали, глушились двигатели, люди вылезали, разминая ноги. Оленька в дороге заснула, и сейчас стояла покачиваясь, глядя на окружающих мутными сонными глазами.

Воронцов подошёл к Максиму, постоял, оценивающе глядя на изуродованное здание музея — некие лезвия вволю порубили стены, о чём Максим уже и забыл.

— Прошлой ночью произошло, — сказал парень. — Но кто и когда — непонятно, мы ничего особенного не слышали. То есть, — поправился тут же, — особенное конечно было, выли, рычали, но в какой момент стены стали выглядеть вот так — я не знаю.

— И с этим разберёмся, — ответил Воронцов. Обернувшись, крикнул: — Разгружаемся! Не забываем смотреть по сторонам, не на прогулке!