Пеле. Я изменил мир и футбол - [10]

Когда бразильская команда вышла на поле, игроки с восторгом увидели полностью заполненный стадион «Маракана» – двести тысяч болельщиков даже по сегодняшним меркам является рекордом посещаемости футбольного матча. Перед началом игры членам команды были подарены золотые часы с гравировкой: «Чемпионам мира». А затем – на тот случай, если до кого-то не дошло – губернатор штата Рио-де-Жанейро обратился к команде, зрителям и нации со следующими словами: «Вас, бразильцы, я считаю победителями турнира… Вас, игроки, менее чем через несколько часов будут чествовать миллионы соотечественников… Вас, не имеющих равных на этом земном полушарии… Вас, настолько превосходящих любого другого соперника… Я уже приветствую вас как победителей!»

И среди всей этой экзальтации звучал лишь один осторожный голос, принадлежавший человеку, который был очень обеспокоен. «Это не показательное выступление. Этот матч, такой же, как любой другой, только тяжелее, – сказал журналистам накануне игры бразильский тренер Флавио Коста. – Боюсь, мои ребята выйдут на поле так, как будто у них на футболках уже нашивка чемпионов мира».

Все происходившее тогда порождает множество вопросов: Бразилия, дорогая моя, что же стало причиной всей этой шумихи? Наша наивность? Глупость? Или что-то еще? Одному я научился за прошедшие годы – и далось мне это с большим трудом: то, что произойдет на футбольном поле, почти никогда невозможно полностью предугадать. Это со всей справедливостью можно отнести не только к Бразилии, но и ко всем странам мира. Для того чтобы предсказать результат, необходимо учесть то, что творится за пределами ограничительной белой линии – в жизни самих игроков, команд, а зачастую и в политической ситуации в стране.

Банановая республика

Чемпионат мира 1950 года как раз и продемонстрировал тот факт, что зачастую спорт имеет ко всему, происходящему на подобных мероприятиях, лишь частичное отношение. Тогда бразильские политики – разумеется, не в последний раз – увидели в турнире золотую возможность поднять репутацию страны, а также и свою собственную, на более высокий уровень. В то время многие в Европе и в Соединенных Штатах продолжали видеть в Бразилии тропическое захолустье, банановую республику, погрязшую в болезнях типа холеры и дизентерии, населенную главным образом индейцами и безграмотными бывшими рабами. Вероятно, это звучит жестоко или не политкорректно… но так и было на самом деле. Это мнение высказывалось неоднократно многими бразильскими должностными лицами, включая мэра Рио, заявившего, что Кубок мира даст нам шанс показать всему свету, что мы не дикари и что Бразилия может соперничать с богатыми мировыми державами – и побеждать.

Такой взгляд на Бразилию, веками очаровывавшую и привлекавшую иностранцев, чрезвычайно однобокий. В самом деле, увлекательна даже история нашей независимости. В отличие от большинства стран Латинской Америки Бразилия была колонизирована не испанцами, а португальцами. В 1808 году португальская королевская семья, спасаясь от вторжения наполеоновской армии, бежала из Лиссабона и перенесла монархический двор в Рио-де-Жанейро, став тем самым первой европейской королевской семьей, ступившей на землю одной из своих колоний (не говоря уже о переезде). Показательно, что даже после того, как Наполеон потерпел поражение и его войска больше не представляли никакой угрозы, некоторые члены королевской семьи, включая сына короля принца-регента Педру I, предпочли остаться в Бразилии.

Почему? Смотрите сами. Я бывал в Лиссабоне много раз, в этом городе очень прохладно. А в Рио принца окружали пляжи, покрытые мелким белым песком, выгибающиеся полумесяцем заливы, горы с пышной растительностью и красивые, такие разные, гостеприимные люди. Каждое утро Педро I мог выходить из дворца и спускаться по небольшой улочке, засаженной королевскими пальмами, к морю, чтобы окунуться в воды залива Фламенго, любуясь во время прогулки горой Сахарная голова. Не удивительно, что, получив в 1822 году письмо от королевской семьи с требованием вернуться в Португалию, Педру I сделал логичную вещь – послал их ко всем чертям. «Fico! – воскликнул он. – Я остаюсь!» И вот так, совершенно без кровопролития, Бразилия появилась на свет как независимое государство. Случилось это 7 сентября, в тот самый день, в честь которого была названа моя первая команда, и до сих пор известный как день Фику.

Прекрасная история, которую не стоит списывать на чудачество, – ведь не обязательно быть монархом, чтобы по-настоящему получать удовольствие от Бразилии. Многие миллионы иммигрантов со всех концов земного шара прибыли сюда и точно так же, как принц, были заворожены местным населением, красотой природы и возможностями и решили остаться. Однако история Педру I проливает свет на то, почему должностные лица нашего правительства так нервничали в 1950 году: после провозглашения независимости прошло чуть больше ста лет, и в нашей политике по-прежнему царил хаос. Со дня Фику Бразилия то и дело погружалась в какой-нибудь кризис, постоянно страдала от революций, переворотов и региональных бунтов. Всего за двадцать лет до чемпионата в Сан-Паулу вспыхнуло неудачное восстание против правительства в Рио. Во время Второй мировой войны бразильские солдаты храбро сражались на стороне союзников – на стороне демократии, – а дома их ждала диктатура. К началу мирового чемпионата по футболу Бразилия, совсем еще младенец, пробовала делать первые шаги на пути к прогрессу, и ее место в современном мире представлялось еще весьма неопределенным. «Бразилия была страной, лишенной славы, только что освободившейся от диктатуры, объятой депрессией, вызванной политикой правительства президента Дутры», – писал Педро Пердигао в своей книге о Чемпионате мира 1950 года. Другими словами, в 1950 году нашим политикам казалось, что им необходимо что-то доказать. И они сделали ставку на футбол.