Печать смерти - [21]

Проснувшийся в трюме народ потянулся к лестнице, а моряк прошел к дальней переборке, поговорил о чем-то с двумя жилистыми кочегарами – «здешними», если судить по тем же бородам. Потом подошел к ранее не замеченной мною двери в дощатой стене и несколько раз стукнул, явно выбивая условный сигнал. Через некоторое время с той стороны отвалили засов, дверца открылась. Я успел увидеть узкий коридор, идущий вдоль борта, с другой стороны ограниченный кирпичным боком нашей топки-котла. Мерный грохот и шипение усилились. «Машинное отделение», – догадался я. На том конце прохода явно располагалась рожденная гением гномов паровая машина. Хотя нет. Гномы придумали лишь паровой молот и катапульту, а вот замысловатый вал с шатунным механизмом, вращающий винты баржи, а при желании, к примеру, и жернова мельницы, – это уже человеческое изобретение. Дверца захлопнулась, а я присоединился к поднявшимся на палубу обитателям трюма. Ветер тут же выстудил покрытую испариной кожу на лбу, прошелся ледяным гребнем по влажным волосам. Я повертел головой, осматриваясь. Вокруг простиралось море, слева волнистая сизая гладь плавно загибалась за горизонт, вдоль правого борта еще виднелась темная полоска едва различимого берега. Впрочем, возможно, мне лишь казалось, что я вижу береговую линию, поскольку я знал, что она должна там быть – машинально, по расположению солнца определил, что мы движемся на юг. Да и куда еще мы могли двигаться, коль целью путешествия являлись Гномьи Горы? Завтрак был разложен прямо на крыше низкой носовой надстройки, трудно представить, для чего она предназначалась в действительности. Одним из последних я получил свою краюху хлеба, обильно политую топленым маслом, и стакан горячего чая. Пока спешно глотал еду, опасаясь, что вновь запрут в трюме, успел приметить двух стражников, явно не матросского вида, в длинных стальных кольчугах, войлочных подшлемниках и с мечами на поясе, охранявших проход к центральной корабельной надстройке. Как раз позади нее из палубы торчали две чуть скошенные назад трубы, дымные стяги относил в сторону задувающий в правый борт ветер. Скорее всего, именно в этой надстройке находилась каюта нашей нанимательницы, если, конечно, она не сошла на берег перед отплытием. Такая вероятность имелась, но в любом случае на корабле кто-то должен был остаться за старшего над нами, и я очень сомневался, что хорошо снаряженные стражники охраняют капитана невзрачной посудины.

Покончив с завтраком, кое-как одернув мятую и грязную одежду, я подошел к ближайшему охраннику и попросил проводить меня к их хозяину.

– Зачем тебе? – окинув меня презрительным взглядом (я и сам в данный момент от души презирал себя за неопрятный вид), лениво поинтересовался охранник.

– Хочу уточнить вопрос об оплате, – уклончиво ответил я. Объяснять стражнику, что я «парень с деньгами» и попал сюда по ошибке, с моей точки зрения, не стоило. Наверняка он уже слышал подобные речи от других несчастливцев, завербованных хитрой арчейкой в опасный поход. Лучше уж назвать какой-нибудь нейтральный предлог.

– Вот прибудем завтра на место, там и поговорите об оплате, – недовольно пробурчал страж. – А сейчас хозяйка велела ее не беспокоить. – («Ага, значит, эльфийка плывет вместе с нами», – отметил я.)

– Может быть, спросите ее, согласна ли она меня выслушать? – Я старался говорить учтиво, но твердо. Заискивать перед людьми вроде наемного охранника не стоит, зачастую они и обычную вежливость принимают за слабость.

Охранник, сдвинув брови, посмотрел на приставучего оборванца.

– Я же сказал, леди не велела беспокоить, – веско обронил он и для наглядности погладил ладонью обмотанную кожей рукоять меча.

Я не стал испытывать его терпение: если хочешь о чем-то договориться с хозяином, последнее дело начинать переговоры со склоки с его слугой. Кивнув, отошел назад к компании, разместившейся у правого борта. Часть людей спустилась в трюм, поскольку на палубе было слишком свежо. Большинство оставшихся допивали чай, присев за невысоким фальшбортом и укрывшись там от ветра. Только я да еще пара «любителей» подставляли лица зимнему бризу. Крупные чайки носились над морем, пикировали в мелкую волну, некоторые снижались над палубой в надежде поживиться людским уловом, но баржа не была рыболовецким судном, и разочарованные птицы вновь взмывали в разгорающееся желтым небо.

Я прикинул: два дня плавания в южном направлении – что у нас получается? Не иначе баржа пристанет к берегу в Нильдегоссе. Городок стоял на самом побережье, к западу от Каннингарда, сушей до него было четыре-четыре с половиной дня пути. Сразу за ним кончались земли Эрихейского герцогства, но до орочьих территорий тянулась еще довольно широкая полоса, занятая так называемыми свободными баронствами. Твердых границ между ними никогда не было; точнее, каждый из баронов пытался четко провести черту, отделяющую его земли от соседских, но вот соседи редко соглашались с тем, где именно эта черта должна проходить. Так что межевые столбы переносили иной раз по два раза за год. Но все это касалось территории самих баронств, посягать же на границу герцогства никто из них не решался.