Печать подземного короля - [8]

— Да, — прошипел мертвец.

Через минуту его уже не было, причём Влад не видел, чтобы он куда-то ушёл. Мертвец просто растаял в воздухе.

Стул с Петрухой бесшумно опустился на пол. Петруха перевёл дыхание и потряс своей рыжей головой.

— Фу-у-у, наконец-то… А то я всё время чувствовал себя не в своей тарелке. Как будто мне кто-то голову сжимает.

— С медиумами часто так, — сказала Федосеевна. — Ничего, пройдёт.

Некоторое время все сидели молча. Свечи горели ровно, никаких посторонних звуков не слышалось.

— Ладно, всё, — сказала Федосеевна, вставая. — Сеанс окончен. Осталось только попрыскать по углам святой водой…

Она подошла к буфету и открыла стеклянную дверцу, за которой стояли бутылки, вазочки, рюмки и чашки. Не успела она взять бутылку со святой водой, как снаружи, за входной дверью, послышались чьи-то шаги. Кто-то поднимался по ступенькам крыльца.

Влад едва не облился холодным потом.

— Мертвяк вернулся?

Петруха сорвался со стула и выбежал в сени.

— Нет, это батяня за мной пришёл!

Скрипнула входная дверь и в сенях раздался голос Николая Николаевича. Влад тоже вышел в сени.

Лысоватый круглолицый мужчина в простой рубахе и брюках вошёл в комнату. В присутствии Федосеевны он слегка робел, был улыбчив и покладист.

— Жена послала, а то что-то Петьки давно нет.

— К нему друг из Москвы приехал, — ответила Федосеевна, — никак наговориться не могут.

Николай Николаевич, глядя на сына, укоризненно покачал головой.

— Мог бы и предупредить, что задержишься у Зои Федосеевны, а то мать волнуется!

Петруха сбежал с крыльца. Отец степенно попрощался с колдуньей и Владом и последовал за ним.

Влад тоже вышел на крыльцо, присел на перила. Петруха с отцом скрылись за поворотом тропы, шум их шагов стих. Луна висела среди лёгких облаков, освещая лес, тропу и крыши невдалеке. Где-то в деревне лаяли собаки. С полей доносился запах свежескошенной травы. Как всё это было знакомо! Места, ставшие родными!

Но сейчас в них чувствовалось что-то тревожное, таинственное. Вглад вглядывался в темноту за деревьями, как будто там мог таиться страшный мертвец. Было и жутковато, и весело…

— Владислав, тебе тоже спать пора, — окликнула его Федосеевна.

Глава 4 Загробное мщение

На следующий день всё Синицыно обсуждало поразительную новость, которую привёз шофёр молокозавода: какой-то мужик в Николаевском признался, что две недели назад ограбил и убил Лёшку Терентьева. Причём признался сам, никто его не принуждал. В милицию среди ночи пришёл. Жители ходили от избы к избе, собирались в группы, расспрашивали друг друга, спорили, качали головами. Кто такой этот убийца, как убил, за что — никто толком не знал, ждали известий из Николаевского. Федосеевна узнала о происшествии одной из первых. Влад ещё спал, а она уже успела сходить к Александре Матвеевне. Та как раз собиралась ехать в Николаевское вместе с участковым Иваном Никодимовичем. Сказала, что ей, наверное, придётся присутствовать при опознании.

— При опознании? — переспросил Влад, которому Федосеевна сообщила новость. — Значит, труп уже нашли?

— Скоро узнаем, — ответила старуха.

Про вчерашнего духа они не говорили, но оба подозревали, что он имеет самое непосредственное отношение к происшествию.

Пришёл Петруха и подтвердил их подозрение, заявив, что дух умершего Алексея наверняка являлся к убийце.

— Поэтому он и сознался, — говорил юный колдун. — А здорово мы придумали, чтоб он напугал его!

Новости, поступавшие из Николаевского, подтверждали его слова. Убийца только и делал, что твердил, будто ночью к нему приходил убитый им Алексей. В приход мертвеца мало кто верил, многие предпочитали думать, что Алексей просто снился ему каждую ночь, вот он не выдержал и сознался. Да и вообще, судя по всему, убийца — человек неуравновешенный, скорее всего — психический больной.

Ближе к полудню Федосеевна с мальчиками поехали в Николаевское на попутке. У тамошнего отделения милиции они встретились с Александрой Матвеевной. Она сказала, что за этим мужиком, Дергуновым, числятся драки и кражи. В милиции подозревают, что он уже не одного человека вот так выследил, ограбил и убил.

Рассказ Дергунова показался стражам порядка совершенно невероятным. Будто бы ночью к нему домой явился убитый Алексей с топором. Топор Дергунов сразу узнал. Это был тот самый топор, которым он убил парня и который выбросил недалеко от места преступления. Вид ожившего покойника был настолько ужасен, что Дергунов перепугался до смерти и выпрыгнул в окно. Едва он успел подняться на ноги, а покойник уже тут как тут, замахивается топором. Дергунов как был, в одних трусах, с дикими воплями побежал по посёлку. Ворвался в отделение милиции, кричит: «За мной мертвец гонится! Спрячьте меня! Посадите в самую крепкую камеру с самыми толстыми стенами, и заприте крепче, а то он меня убьёт!» Милиционеры решили, что у мужика белая горячка: никакого мертвеца с топором поблизости не было. А тот кричит: «Он идёт за мной! Он хочет меня убить! Заприте меня в камеру!» Его заперли, и тогда же он сознался в убийстве. «Вы, — говорит, — отправьте меня куда подальше, лучше в Сибирь, и посадите в такую тюрьму, чтоб стены в ней были толщиной в три метра, а то ведь он за мной придёт, точно придёт!»