Печать Медичи - [137]

Он все еще держался на ногах, и на лице у него было написано недоумение.

Потом я понял, откуда бьет кровь. В самом центре доспеха было пробито отверстие.

— Ты ранен! — произнес я дрогнувшим голосом. — Паоло, ты ранен в грудь.

Он глянул вниз.

— А! — сказал он. — Вот почему я не могу стоять.

Произнеся это, он рухнул к моим ногам.

Сердце у меня ушло в пятки. Я наклонился над ним и принялся поспешно отстегивать оба доспеха.

— Негодный металл, — пробормотал он, пока я делал это. — Надо было покупать у миланцев. У них доспехи лучше. Качественнее.

Я подумал: «Он бредит».

Нужно было немедленно остановить кровотечение. Кинжалом я отрезал рукав от своей рубашки и приложил ткань к ране, чтобы сдержать поток крови.

Сзади послышался гул и топот. Толпы милиционеров бежали мимо нас, толкая друг друга и бросая на бегу оружие.

— Они бегут, — еле выдавил Паоло. Ему было трудно дышать. — Спасайся и ты, Маттео. Спасайся!

Кровь просачивалась сквозь сделанную мной повязку. Паоло нужна была скорейшая помощь и лекарства, и я вспомнил об Элизабетте. Я поднял его на руки.

За спиной было слышно, что захватчики уже врываются в город сквозь проделанную в стене брешь. С трудом я донес или, скорее, дотащил Паоло до церкви и ногой стукнул в боковую дверь.

Оттуда раздался крик:

— Это храм! Храм! Вы должны уважать святость священного места!

— У меня раненый! — кричал я. — Один из ваших защитников! Впустите!

— Уходи! — кричали мне в ответ. — Проваливай отсюда!

Я начал колотить в дверь кулаком, крича:

— Дель Орте! Дель Орте!

Элизабетта отворила дверь. Другие люди набросились на нее, цепляли за одежду, пытаясь остановить ее. Но она распахнула дверь достаточно широко, чтобы я смог втащить Паоло, прежде чем дверь захлопнулась. Женщины снова придвинули скамейку к двери. Из нефа донесся звук разбитого стекла. В открытое окно влетела горящая головешка, и тут же раздался многоголосый детский плач.

Мы уложили Паоло на пол. Я обследовал рану на его груди.

Он был ранен почти в самое сердце. Я понял, что он умирает.

Элизабетта посмотрела на меня. Я покачал головой.

Она намочила тряпочку и приложила к его губам.

Он открыл глаза и очень четко произнес:

— Мой брат. Ты мой брат.

— Да, — сказал я. — Но не говори ничего. Тебе надо сохранить силы.

— У меня был и другой брат. Но он умер.

— Я знаю.

— Я убил его.

— Нет, ты не убивал.

— Нет, это я убил его. Их всех убила моя трусость.

— Нет, нет, Паоло! Это неправда.

— Нет, правда.

Он схватил меня за рубашку и притянул к себе.

— Я тебе никогда этого не говорил, Маттео, но я их слышал.

— Что?

— Я их слышал, — повторил он.

— Кого? О ком ты говоришь?

— О своих сестрах. Я слышал их крики. — Он закрыл руками лицо. — Я и сейчас их слышу.

— В том, что случилось, нет твоей вины.

— Ты что, не понял, что я сказал? — с неожиданной силой произнес он. — Я слышал, как мои сестры умоляли пощадить их. И слышал крик матери, когда она выпрыгнула из окна, прижимая к себе Дарио, и разбилась о камни. Я все это слышал и не сделал ничего.

Я взял его руки в свои.

— В этом нет твоей вины! — повторил я.

— Я оказался трусом. Я должен был выйти из укрытия и сражаться.

— Если бы ты вышел из укрытия, то и ты, и твои сестры были бы убиты, — сказал я. — Ты бы сражался, да. Но в сражении тебя ждала бы смерть.

— Я умираю, Маттео?

Я не мог ответить ему и не мог отвести взгляд. Поэтому он прочел правду в моих глазах.

— Лучше бы я умер тогда, — сказал он, — чем сделал то, что сделал. Лучше умереть, чем жить трусом.

— Но ведь тогда ты ослушался бы приказа отца, — напомнил я.

Он напряженно всматривался в мое лицо.

— А сын не может ослушаться отца.

— Но отец не знал, что с его семьей обойдутся так жестоко!

— Твой отец был солдатом, — продолжал я. — Солдатом на службе у Борджа. Наверняка ему приходилось видеть, как ведут себя и что вытворяют солдаты во время захвата крепостей и городов, считая это своим правом.

Мне показалось, что Паоло задумался над моими словами.

— Кто бы спас Элизабетту и Россану? — продолжал я. — Они бы не смогли убежать, не будь там тебя. Их бы просто убили там, на горном склоне. И лишь благодаря тебе у Элизабетты появился стимул жить дальше. Это ты привел ее к дяде, и она начала новую жизнь. Поэтому твой отец понимал, что ты должен спастись. А если бы ты ослушался его, то как бы взглянул ему в глаза на небесах?

Паоло кивнул. Глаза его затуманились. Он уходил от нас.

Я приложил губы к его уху.

— Ты встретишь его там, на небесах. Ты встретишь отца.

— И ты сможешь ему сказать: «Отец, я сделал все так, как вы мне приказали. С тех пор это страшно мучило меня и дорого мне обошлось, но я сделал то, что вы мне приказали». И он скажет тебе: «Добро пожаловать, сынок!» И назовет тебя по имени: «Паоло!» И ты увидишь их всех. И Россану, и вашу матушку. Они поцелуют тебя. А маленький Дарио побежит тебе навстречу, и ты снова посадишь его на плечи, как делал когда-то.

Мой голос дрогнул. Я взглянул на его лицо. Он смотрел прямо перед собой, но ничего не видел. Положив пальцы на точку на шее, я попытался нащупать пульс. Пульса не было.

Слышал ли он меня?

Я сел на пятки.

— Маттео!

Я обернулся.

По лицу Элизабетты катились слезы.