Печать луны - [74]

– Кого именно увольнять? – с готовностью поинтересовался преемник.

– Я тебе позже скажу, – ответил император, сжимая кружку. – Главное, запомни – плохие министры в правительстве должны быть всегда. Без них это не правительство, а полнейшее шайзе[32]. Любые представители народа обязаны зарубить на носу: вредные реформы и законы – их проводит не государь лично. А злобные бояре, которые царя-батюшку, радеющего о народе сердцем, ничуть не слушаются. И когда милостивый государь их с крыльца пинками скинет, то потекут реки молочные с медовыми берегами…

– И все? – повеселел преемник. – Да это любой дурак справится…

– Чего? – с любопытством переспросил государь.

Преемник тут же стал ровно в два раза ниже ростом.

– Прости, батюшка, – запричитал он с колен. – Бес попутал, не иначе.

– Ты еще не устал? – поморщился государь. – Как говорится в классике: кинулся раз, раскинулся два – хватит. Надоели ваши «не вели казнить».

Преемник, робея и трепеща, поднялся.

– Но смотри… – сладко пропел император, перейдя на шепот. – Ежели ты, милый мой, однажды сочтешь, что все эти «ваше величество», «повелитель всея Руси» и прочая, прочая, прочая относятся только к тебе одному… знаешь, что я с тобой сделаю? На чукотскую каторгу враз поедешь, как купец Абрамович… будешь там за свое бабло супермаркеты пачками строить…

Преемник не то что пал ниц – растекся по полу.

– Батюшка! – скулил он с паркета. – Да как ты подумать-то мог, милостивец… да я ж тебе зубной мост делал… да я ж – верой и правдой…

«Опять на коленях, – мысленно вздохнул государь. – Ну прямо беда. Пол, что ли, во дворце под электрическим током сделать? Так ведь не поможет».

– Подымайся, братец, – сказал он, взирая сверху вниз на распростертого преемника. – Люб ты мне, верю тебе. Это я так… на всякий случай.

Сняв с себя голубую андреевскую ленту, он нацепил ее на дантиста.

– Не волнуйся, – сказал царь, поймав недоумевающий взгляд. – Премьер-министру я в утешение другую ленту дам: всегда их по три штуки на себе ношу. Ты кто у нас, коллежский советник? Жалую тебе чин обер-шенка[33].

Дрогнув, преемник обрушился на колени, ловя для поцелуя монаршую длань.

– Да ты заколебал уже! – заорал ему в побледневшее лицо император. – Сколько можно, твою мать? У меня в глазах уже начинает рябить – то ты вверху, то внизу. Ты у нас кто – лейб-дантист, или ванька-встанька?

Преемнику стоило больших трудов закрепиться на ногах, но он это сделал, шатаясь, как пьяный. Под тяжестью андреевской ленты он сгорбился, будто та весила полцентнера. На лице постепенно расцветали красные пятна.

– Ну, другое дело, – молодцевато произнес государь. – Платок дать?

В этот момент в дверь постучали. Величаво войдя внутрь тронного зала, лакей в расшитой орлами сине-красной ливрее ударил об пол посохом.

– Его сиятельство, граф Шкуро… к государю!

– Проси… – с неохотой произнес император, отрываясь от беседы. Скользнувшему в зал Шкуро вспышкой бросилась в глаза голубая лента на согнутом плече лейб-дантиста – он моментально все понял. Отвесив поклон государю, Шкуро, сейчас же повернувшись, поклонился и преемнику – но чуточку послабее, не опуская голову столь низко. Тот ответил графу растерянным кивком, дрожа выбритыми щеками, и Шкуро окончательно убедился – его зыбкие подозрения превратились в кирпичную реальность.

«Надо же, опять обскакал, – подумал он, сдавив в кулаки пальцы рук. – У него, дьявола, хрен угадаешь, кого захочет царем назначить. Зато как другие кандидаты-то обломились. Посмеемся вечером за карточным столиком».

О том, что в числе обломившихся кандидатов был и он сам, граф Шкуро благоразумно предпочел не вспоминать, дабы не портить себе настроение.

– Ваше величество, – сахарно сказал он, оставаясь в полупоклоне. – Не стал будить вас с утра, чтобы не опечалить… Мне тяжело, подобно сказочному гонцу, приносить вам плохие вести, но… к моему тяжелейшему и величайшему горю, наша полиция и жандармы опять оказались не на высоте.

– Снова убили и выпотрошили кого-то? – удивился император. – Господи, ну и полиция у нас, действительно. За что ж они от меня деньги-то получают?

– Увы, ваше величество, – грустно поддакнул ему Шкуро. – Убита известная женщина – прямо у себя на охраняемой даче, на Трехрублевке. Это писательница Смелкова собственной персоной. Страшно сказать, что с ней сделал убийца. Даже мясо забрал, фактически одну кожу с костями оставил.

– Какой ужас, – приподнял бровь его величество. – С этим надо что-то делать. Четвертый труп уже – газеты просто надрываются. Однако даже из трагедий требуется извлекать пользу. Наш новый глава кабинета министрушек…

Шкуро трогательно воззрился на преемника, изображая радость.

– …так вот, наш премьерушка, – постучал пальцами по кружке государь, – вскоре объявит по ТВ: Антипов и Муравьев будут сброшены с крыльца как не справившиеся с обязанностями по поимке преступника. А после этого маньяка обязательно нужно будет поймать, – он глянул в лицо Шкуро.

С возрастающей дрожью тот уловил в зрачках императора ледяной блеск.

– Иначе, – дополнил царь, – с того же крыльца улетите уже вы, милый граф. Сами понимаете, на должность министра двора у нас большая очередь…