Печать луны - [73]

– Встань, братец, – мягко попросил государь. – Неудобно как-то.

– Не встану, – голосил преемник, содрогаясь всем телом. – Смилостивись, кормилец. У меня все поджилки затряслись, в глазах темно стало.

– Ничего не поделаешь, – развел руками государь. – Ты думаешь, мне тогда хотелось? Но меня никто и не спрашивал. Сначала в премьеры, потом на Кавказскую войну, а после езжай, милый, на белой тройке с бубенцами в Софийский собор короноваться. Митрополит мне корону на голову надел, я себя в ней как дурак чувствую – в висках жмет, в затылке узко. Пришлось потом особого дизайнера из Дрездена звать, чтобы подогнал как надо.

– Страшно мне, – глотал слезы преемник. – Ну как газетеры европейские вопрос на пресс-конференции неудобный зададут? А я и ответить чего, не знаю. Мне бы, батюшка, в кабинетик мой обратно, к бормашиночке…

– Про кабинетик забудь, – строго приказал государь. – Ты теперь там больше не появишься. Газетеры не тебя, а меня сейчас терзать начнут, аки львы христиан: совсем русский царь обалдел, своего лейб-дантиста на трон хочет посадить. А мне пофиг. Люб ты мне шибко, от всего сердца скажу – люб.

Император наклонился и погладил коленопреклоненного преемника.

– Никому другому эту должность не доверю, а тебе – всегда пожалуйста, – продолжал он. – Потому как знаю еще по Дрездену: ты мне все до одного зубы во рту сделал как новенькие – никогда не подведешь. А кого еще? Шкуро, скажешь, в цари продвигать надо? Ну-ну. Да графа только на трон пусти – скоро и сам не заметишь, как в эмиграции начнешь воблу глодать. В газетерах же ничего страшного нет. Спросят тебя: царем будешь? А ты не тушуйся, смотри в глаза и твердо отвечай им, собакам: да, буду.

– Да как я смогу-то? – взвыл преемник. – Дупло там запломбировать, ватные тампоны за щечки вложить, укол вколоть обезболивающий – это завсегда пожалуйста… Но чтобы всей Расеей-матушкой управлять…

– Управлять от тебя никто и не требует, – заметил государь, ласково потрепав преемника по холке. – Управлять я буду, а ты давай указы подписывай, которые я тебе буду из деревни присылать. Сиди да щеки надувай, чего ж сложного? С какой стороны за печеного омара на обедах с королями браться, тоже обучат: я сначала к этому омару и подойти боялся. Бывало, зазеваюсь, ткну вилкой по привычке, будто в телячью сосиску, а из него как брызнет – и весь соседний король в соусе тартар сидит.

Преемник поднялся, трясясь всем телом. На него было жалко смотреть. Отряхнув пыль с колен, он зачем-то поправил пиджак под халатом.

– А Запад что скажет? – промямлил он. – Там и так уже намекают, что мы в абсолютную монархию превращаемся, а вы – в Короля-Солнце…

Государь усмехнулся, повертев в руках кружку с пивом.

– А Западу изначально все не слава Богу, – ответил император, любуясь в зеркале своим отражением в полковничьем мундире. – Они иначе не могут, бедненькие. Мы их размерами пугаем, как солдат целочку. Сидим с бородищами в теремах, жуем пироги с вязигой – они брюзжат: варвары гиперборейские. Перенимаем европейский опыт – ох, зачем вы лезете, страшно нам вас в Европе видеть, дикари в париках и камзолах. Садимся снова за пироги с вязигой – ууууу, куда вам со свиным рылом да в калашный ряд. Ничего, привыкнут. Сами еще начнут лаптем щи хлебать, введем моду.

Преемник всхлипнул.

– А ежели, царь-батюшка, какой дворцовый заговор вдруг супротив меня возникнет, – дрожащим голосом сказал он. – Придут генералы ночью и придушат беленьким шарфиком, как императора Павлушку Первого…

– Кто? – засмеялся государь. – Эти бароны из правительства, что ль, придушат? Да я тебя умоляю. Мятеж супротив Павлушки возглавлял Платоша Зубов, любовник Екатерины Великой, а у меня любовницы нету. Не собака же моя тебя ночью душить придет. Расслабься. Я правительство по такому принципу подбирал – главное, чтобы слушались. Зачем поваренка премьером назначил? Да пущай уж лучше поваренок, он, в случае чего, шашлык на пикнике сделает, все-таки польза. Самостоятельный премьер – это ужасно вредно. Вон Николай Второй назначил Столыпина, так потом пришлось его в театр приглашать, дабы тот пулю в печень словил[31].

– И что творить первым делом, царь-батюшка? – успокоившийся преемник утер глаза салфеткой и вынул ручку из нагрудного кармана пиджака.

– Главные насущные вещи, – охотно начал объяснения государь. – Возьми в штат хорошего массажиста головы, своего не отдам – достал по знакомству. Корона тяжелая, сволочь, – кровь в висках застаивается. Если аллергия на мех, запасись таблетками: с горностаевой мантией на плечах придется зимой и летом ходить. С троном держи ухо востро – он из чистого золота, аккурат две тонны, а золото – чертовски скользкий металл. Первые приемы послов проводи без телекамер и прямого эфира: не ровен час на сиденье поскользнешься и при всех грохнешься. На дворцовой охоте поначалу выбирай кабанов – в них попасть легче, а то я замучился – на рябчиков шестнадцать раз ездил. Больницы как открывать – прибыл, подержал на руках девочку, пофотографировался, перерезал ленточку, свалил. Но это не все – самое сложное впереди. Полвека назад мы у британцев модную монархическую фенечку переняли – церемонию посвящения в обер-камергеры. Мужик встает перед троном на колени, а ты саблей торжественно касаешься его правого и левого плеча. Так вот, осторожнее с лезвием: я пока научился – десятку обер-камергеров уши отрезал. Что там еще? Ну, человек пять министров надо через неделю уволить обязательно – чтоб их сбросили с кремлевского крыльца, а народ православный увидел: ты крут и суров.