Печать Бездны. Часть 2 - [51]

   - Оставьте эти эльфийские штучки с рапирами для попрыгушек на лесных полянах, где эти остроухие своими выкрутасами развлекают своих же вечно скучающих дев.

   - О! Как вы строги! А если мы вот так?

   Офицеру пришлось уклониться от удара. Сопровождающие его солдаты на мгновение замерли. Дело в том, что имперская школа предполагала в большинстве случаев контратаку из той самой обороны, которая заключала в себе "всего пару уловок", о которых упомянул красноволосый визави, но этой самой контратаки не последовало ни в первом, ни во втором нападении.

   - Вы озадачены? - криво усмехнулся Карнаж, опуская тот факт, что его противник уже два раза как должен был отправиться в загробную обитель, - А ведь я еще не сделал ничего хитроумного. Никаких "попрыгушек", да и куда моему клинку до невесомых сильванийских рапир?

   Офицер стиснул зубы. По его виску сбежала капля холодного пота. Все его наставники в один голос утверждали, что он в такой позиции полностью защищен от атаки во фронт, более того, с легкостью прикончит любого, кто отважится так атаковать. Однако полукровка словно состоял из воздуха, а его меч по быстроте не уступал молнии.

   - Я понимаю ваше смятение, но уже ничем не могу помочь. Консерватизм губителен везде, а твердолобость в деле фехтования и вовсе смерти подобна, - развел руками Карнаж.

   Он и правда сожалел, искренне...

   - Движение есть как жизнь, так и смерть, особенно если это движение руки с клинком! - Феникс бросился в атаку, и офицер отпрыгнул назад, - Однако сильванийцы давно поняли, что разные народы Материка обладают слишком разными свойствами тела для того, чтобы следовать только людской системе. Ведь в фехтовании имеют особое значение скорость и координация, реакция, наконец. Но люди очень долго и со скрипом отходят от тяжелого меча и толстых лат своих предков. Пытаются упрощать любую школу боя при первой возможности. Выстраивают вроде бы эффективную систему, часто забывая о том, что драться им придется не только с себе подобными.

   Феларец побледнел как холст, когда в следующие несколько заходов полукровка ясно дал ему понять, что просто играет с ним. Бедняга понял это настолько ясно, что даже прокусил губу с досады.

   - Ваша рука состоит из трех основ, - глумливо улыбнулся Карнаж, продолжая свои издевательские наставления, - Кисть - самая быстрая часть, но слабая, локоть - средний брат и средний по силе и, наконец, плечо - оно дает вам самое сильное, но самое медленное движение.

   Курикара пронзительно свистнул, и офицер отшатнулся, вытаращив глаза и отирая пот со лба.

   - Ваш визави - не человек, а остроухий, как вы нас называете, который как раз опасен не в кирасе с мечом, а в простой рубахе с рапирой. И опасен как сам дьявол, ибо превосходит вас в ловкости и быстроте, но вы, даже пусть не зная этого, встаете с ним так, чтобы вытянутой руке оставить только кисть и плечо, упуская среднего брата - локоть. Как же вы думаете уворачиваться от клинка, который для меня подобен пушинке?

   - Проклятье! - не выдержал феларец, еле успев вывернуть руку до того, как ему ее отрубили.

   - Люди сильны этой своей "серединой", равновесием силы и ловкости. В этом вы выражаете венец творения природы. Но есть и другие расы, со своими особенностями. Знание и умелое использование этого - вот ключ к победе, а не всецелое доверие просто стилю фехтования. Тот, кто забывает об этом, обречен на смерть.

   - Ну! Так попробуй! Одолей меня, а не читай больше нотаций, чертов полукровка! - рявкнул, не помня себя от ярости, офицер.

   Желтые глаза опасно сузились, на губах Карнажа заиграла странная, немного печальная улыбка и он пошел на противника, орудуя курикарой так, словно этот клинок вовсе и не был предназначен для двух рук:

   - Извольте. Вот финт в лицо - ранение в руку! Вот финт в лицо - ранение в бедро! Вот финт в лицо - укол в грудь! А вот в лицо. И... и всё.

   Кто-то из солдат посыпал проклятия, кто-то взревел как раненый зверь, кто-то охнул, закрыв рот ладонью и таращась на изогнутый клинок темных эльфов, что высунулся на добрый фут из затылка офицера, войдя через щеку.

   - Все свободны, - глухо заключил Феникс, выдернул меч и пошел дальше по улице, к площади.

   Напоследок "ловец удачи" махнул рукой, давая понять, чтобы никто не трудился его сопровождать.

  

   Ночь. Это время как нельзя лучше подходило для темных дел хотя бы потому, что с упорством, достойным тирана, страдающего в довесок крайней формой мегаломании, оно окрашивало в свой цвет всех и вся, оставляя на усмотрение Луны лишь распределение оттенков скупых красок. Казалось, те, кто замыслил осуществит или обсудить что-то, что сокрыто под вуалью общественной тени, подсознательно чувствовали верный час, когда все кругом укутано тенью материальной, темнотой действительной, почти осязаемой. Как сигнал к действию шайки воров, когда тело стражника, словно мешок с картошкой, гулко плюхается на доски пола, клацает замок, отворяется обитая металлом дверь... Порыв ветра гасит свечи в канделябре, вода из фляги обильно изливается на факел, тот чадит в возмущении, но все же уступает, гаснет и тогда... Следом за фигурами сбиров в масках и капюшонах на порог ступает и входит ее величество Тьма.