Печать ангела - [23]
И вот посреди пьесы басовая флейта Рафаэля издает безобразно фальшивый звук.
– А, черт!
Досадливо поморщившись, Рафаэль прекращает игру. Он знает, в чем дело: когда указательный палец его левой руки отпускает клапан “до”, клапан западает и вместо нужного “до-диез” звучит еще одно вымученно-хриплое “до”. Вечное слабое место этой флейты: как привычный вывих у старушки, периодически подворачивающей левую лодыжку; выход один – обратиться к специалисту.
Можно было бы, конечно, вообще отказаться от этого номера – в программе пьеса не записана, – но его это бесит. Уж если Рафаэль что-то задумал, пусть даже об этом знает он один, – он не терпит осечек. К тому же, как мы убедились, дух волюнтаризма в нем сейчас особенно силен.
И вдруг до него доходит, что можно одним ударом убить двух зайцев: пусть флейту в починку отнесет Саффи. Мастер живет в Маре, на улице Сицилийского Короля – не очень далеко, она может отправиться пешком, с Эмилем в коляске. Погода хорошая, прогулка пойдет ей на пользу… да, решительно, идея ему нравится.
Сделать два дела разом – как это похоже на Рафаэля.
Бедняга.
Коляска ждет внизу у привратницкой. Огромный, черный, неподъемный агрегат. Саффи кладет туда безмолвный живой сверток. Спрятанная под одеялом в ногах Эмиля басовая флейта занимает больше места, чем он сам.
Женщина с коляской удаляется в сторону реки. Саффи еще не гуляла с Эмилем дальше рынка на улице Бюси. Сегодня предстоит целая экспедиция: Рафаэль нарисовал ей план. Надо спуститься по улице Сены и через арку Академии выйти на мост Искусств. Очень живописный пешеходный мостик, между прочим, самый красивый в Париже; здесь можно увидеть слепого аккордеониста или шарманщика с обезьянкой на плече, здесь художники в беретах и блузах сидят перед мольбертами, рисуя Новый мост, зеленеющую оконечность острова Сите – и даже, на заднем плане, башни собора Парижской Богоматери…
Саффи шагает как автомат сквозь этот теплый, этот дурманящий весенний день. Замкнувшись каждый в коконе своего молчания, мать и сын одинаково равнодушны к окружающей их красоте. Вот встают перед их глазами величественная громада Лувра и готический фасад (филигранный даже под слоем грязи) церкви Сен-Жермен-л'Оксерруа; Саффи не видит их. Она сверяется с планом – развернутый, он лежит на одеяле Эмиля. Сворачивает направо. Идет вдоль Сены: лодки, баржи, рыболовы, скамейки, парочки, такие же мамаши с колясками… она смотрит сквозь все.
Эмиль проснулся, его глаза устремлены на лицо матери, но она об этом не знает. Она сверяется с планом.
Не поднимает глаз у площади Ратуши на огромные песчаные горы цементного завода Морийон-Корволь, не видит, как катается с них окрестная детвора. Не удостаивает взглядом и саму ратушу – башенки, статуи, фонтаны, сине-бело-красные флаги. Ей ни о чем не говорят имена и исторические события, давшие названия улицам, по которым она продолжает свой путь: Пон-Луи-Филипп, Вьей-дю-Тампль, Сицилийского Короля – для нее это просто названия, и все. Ей нужно только удостовериться – верно, сюда, – и свернуть – налево, направо.
Теперь, с каждым ее поворотом, город все больше мрачнеет. Черные от копоти фасады, заколоченные витрины, пузатые дома с подпорками. Улицы здесь поуже, движение оживленнее, чем в квартале Одеон: всевозможные колымаги, от самосвалов до ручных тележек, спорят за место на проезжей части… Улица кишит и гомонит так, что уши закладывает. Детский визг, урчание и стук моторов, повторяющиеся на одной ноте выкрики уличных торговцев… ну и гвалт стоит… а уж запахи: терпкие, острые, крепкие, непривычные… А что же Саффи – ей здесь не по себе или хотя бы любопытно? Ничего подобного: она выполняет задание, следует инструкциям мужа, ищет адрес, нужный номер дома на улице Сицилийского Короля, даже не замечая, в какое кипящее варево окунулась. Вот, в глубине двора, стеклянная дверь с табличкой “Ремонт духовых инструментов” – она стучит. Открой она глаза, увидела бы, что стена тоже стеклянная, что за ней мастерская, а в витрине… Но коль скоро она постучала, ей открывают. Неловко толкая перед собой коляску, Саффи входит внутрь.
Хоть стена и стеклянная, в мастерской темнее, чем во дворе, и в первую минуту она видит только тени. Большая тень обходит коляску, чтобы закрыть дверь за ее спиной.
Свое задание Саффи знает назубок. Старательно чеканя слова, она выпаливает домашнюю заготовку:
– Здравствуйте, месье, я жена флейтиста Рафаэля Лепажа, он извиняется, что не смог прийти сам, у него концерт сегодня вечером, и дело очень срочное, его флейта… басовая… басовая флейта не в порядке, он все написал, у меня записка для вас, она здесь, в…
Саффи тянется к одеялу Эмиля, но голос незнакомца останавливает на полпути ее руку:
– Э-эй! Та-та-та-та-та! Стоп! Ни с места!
Саффи застывает. Она даже не удивлена. Так оно всегда и бывает, надо ожидать только худшего. Руки ее опускаются, глаза зажмуриваются – делайте что хотите. Она спряталась в самый дальний уголок себя самой.
Мужчина смеется. Но не злобно. Совсем наоборот – смущенно. Он не ждал такой реакции на свою шутку.
– Я извиняюсь, – говорит он. – Я пошутил. Неудачно пошутил. Знаете, в Алжире часто бывает, что мамаши носят бомбы вместо младенцев – под платьями, в корзинах… Ну я и ляпнул, так, для смеха. Я напугал вас. Простите. Здравствуйте, мадам Лепаж. Простите меня. Я знаю вашего мужа. Он замечательный музыкант. Покажите мне инструмент. Простите, ладно? Андраш, – представляется он, протягивая руку.
Новая книга Нэнси Хьюстон, знакомой читателю по роману «Печать ангела» («Текст», 2002), была признана вершиной мастерства писательницы и номинировалась на Гонкуровскую премию. «Прекрасной пляской смерти» назвали роман критики, а по психологической насыщенности его сравнивают с фильмами Ингмара Бергмана.Двенадцать друзей собрались за праздничным столом в День Благодарения. У каждого своя жизнь, свои заботы и радости… о которых все знает еще один персонаж, незримо присутствующий в компании, — Господь Бог.
Новая книга Нэнси Хьюстон, полюбившейся читателям по романам «Печать ангела» («Текст», 2002) и «Дольче агония» («Текст», 2003).Участники воображаемого судебного разбирательства соперничают в любви и ненависти к гениальному актеру Космо и открывают тайну его смерти.
Нэнси Хьюстон принадлежит к числу любимых авторов издательства «Текст». Ранее были выпущены ее романы «Печать ангела», «Дольче агония» и «Обожание». Каждая новая книга Нэнси Хьюстон — свидетельство неизменного таланта и растущего мастерства писательницы. Ее последний роман, вышедший в 2006 году, выдвигался на ряд престижных литературных премий, в том числе и на главную награду года — Гонкуровскую премию, был удостоен премии «Фемина». В этом масштабном произведении писательница вновь, после «Печати ангела», обращается к теме Второй мировой войны и через историю четырех поколений одной семьи рисует трагедию целого континента.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.