Печальный кипарис - [54]

2

Она приняла присягу и тихим голосом стала отвечать на вопросы сэра Эдвина. Судья подался вперед, попросил говорить громче…

Сэр Эдвин мягким и ободряющим голосом задавал именно те вопросы, ответы на которые она давно для себя отрепетировала.

– Вы любили Родерика Уэлмана?

– Очень любила. Он был мне как брат… или кузен. Я всегда считала его своим кузеном. Помолвка… была логическим продолжением наших отношений… это так удобно – вступить в брак с человеком, которого знаешь всю свою жизнь…

– Наверное, ваши отношения нельзя было назвать страстной любовью?

«Нельзя? О Родди!»

– Пожалуй… видите ли, мы слишком хорошо знали друг друга…

– После смерти миссис Уэлман не возникло ли между вами некоторого отчуждения?

– Да, возникло.

– Чем вы это объясняете?

– Я думаю, что отчасти причиной были деньги.

– Деньги?

– Да. Родерик чувствовал себя неловко. Он боялся, что окружающие могут подумать, будто он женится на мне ради денег…

– Помолвка была расторгнута не из-за Мэри Джерард?

– Мне казалось, что Родерик увлекся ею, но я не верила, что это серьезно.

– Вас очень огорчило бы, окажись его увлечение серьезным?

– О нет. Я просто сочла бы, что это не подходящая для него партия, только и всего.

– Теперь ответьте мне, мисс Карлайл: брали ли вы морфин из чемоданчика сестры Хопкинс двадцать восьмого июня?

– Не брала.

– Не было ли у вас какого-то другого морфина?

– Не было.

– Вы знали, что ваша тетя не сделала завещания?

– Нет. Меня это очень удивило.

– Не показалось ли вам, что вечером двадцать восьмого июня ваша тетя перед смертью пыталась дать вам какое-то поручение?

– Я поняла, что она не сделала никаких распоряжений относительно Мэри Джерард и хотела это как-то исправить.

– И для того, чтобы выполнить ее волю, вы были готовы выделить девушке значительную денежную сумму?

– Да, я хотела выполнить волю тети Лоры. И, кроме того, была благодарна Мэри за ту доброту, которую она проявляла в отношении моей тети.

– Вы приехали из Лондона в Мейденсфорд двадцать шестого июля и остановились в гостинице «Королевский герб»?

– Да.

– Какова была цель вашего приезда?

– Я продала дом, а человек, который его купил, хотел вступить в права владения как можно скорее. Я должна была разобрать личные вещи тети и вообще уладить все дела.

– По пути в Хантербери-холл двадцать седьмого июля вы покупали какие-нибудь продукты?

– Да. Подумала, что проще перекусить на скорую руку, чем возвращаться на ленч в деревню.

– А затем вы направились в дом и разбирали там личные вещи вашей тетушки?

– Да.

– А после этого?

– Спустилась в буфетную и приготовила сандвичи. А потом пошла в сторожку и пригласила районную сестру Хопкинс и Мэри Джерард составить мне компанию.

– Почему вы это сделали?

– Хотела избавить их от необходимости идти по жаре в деревню, ведь им пришлось бы снова возвращаться в сторожку.

– Что ж, вполне естественный порыв, вы проявили похвальное великодушие. Они приняли приглашение?

– Да, они пошли вместе со мной.

– Где находились приготовленные вами сандвичи?

– Я оставила блюдо с сандвичами в буфетной.

– Там было открыто окно?

– Да.

– Кто-нибудь мог проникнуть в буфетную в ваше отсутствие?

– Разумеется.

– Если бы кто-нибудь наблюдал за вами снаружи, когда вы готовили сандвичи, что он мог бы подумать?

– Мне кажется, он подумал бы, что я собираюсь устроить ленч, перекусить.

– Кто-нибудь мог знать, что вместе с вами сандвичи будет есть кто-то еще?

– Нет. Мысль пригласить Мэри и Хопкинс пришла мне в голову только тогда, когда я увидела, что сандвичей получилось очень много.

– Если бы кто-нибудь проник в буфетную в ваше отсутствие и подсыпал морфин в один из них, означало бы это, что отравить намеревались вас, а не кого-то еще?

– Видимо, так.

– Что происходило после того, как вы все вместе вошли в дом?

– Мы пошли в малую гостиную. Я принесла сандвичи и предложила своим гостьям.

– Вы что-нибудь пили с сандвичами?

– Я пила воду. На столе было пиво, но сестра Хопкинс и Мэри предпочли чай. Сестра Хопкинс пошла в буфетную, чтобы его заварить. Она принесла чайник на подносе, а Мэри разлила в чашки.

– Вы сами пили чай?

– Нет.

– Но Мэри Джерард и сестра Хопкинс его пили?

– Да.

– Что случилось потом?

– Сестра Хопкинс вышла, чтобы выключить газовую плиту.

– И оставила вас наедине с Мэри Джерард?

– Да.

– Что было дальше?

– Несколько минут спустя я взяла поднос и блюдо из-под сандвичей и отнесла их в буфетную. Сестра Хопкинс была там. Мы вместе с ней вымыли посуду.

– Сестра Хопкинс в это время была без нарукавников?

– Да. Она мыла чашки, а я вытирала.

– Вы спросили ее насчет царапины на запястье? И что именно спросили?

– Я спросила, не занозила ли она чем-нибудь руку.

– Что она ответила?

– Она сказала: «Это шип с розового куста около сторожки. Надо бы пойти вытащить».

– Как она себя вела в этот момент?

– Мне показалось, что ей было жарко. Она вся обливалась потом, и лицо у нее было какого-то странного цвета – неестественно белое.

– Что произошло потом?

– Мы поднялись наверх, и она помогла мне разобраться с тетиными вещами.

– Когда вы снова спустились вниз?

– Примерно через час.

– Где находилась Мэри Джерард?

– Она все еще сидела в гостиной. Она тяжело дышала и была без сознания. Сестра Хопкинс велела мне срочно позвонить доктору. Он приехал как раз перед тем, как она умерла.