Печальные истории ушедшей эпохи. Не то выбрал. Не тем родился. Не туда пошел - [4]

– Мы хотим знать, улыбается ли тебе фортуна, – сказал Нунс.

– Ну, покажешь себя? – спросил Витя Каракум. – Дадим тебе инструмент – зеркало, книгу и клей, чтобы прикрепить зеркало к книге. Чего проще изобразить студента, готовящегося к новому учебному году? Положи в автоматическую камеру свой пиджак и останься рядом, будто ждешь кого-то. Ищи рассеянных, задумчивых и тех, кто торопится. Они твои счастливые падающие звезды. Ступай, а мы будем ждать тебя здесь.

С замирающим сердцем Герман отправился добывать деньги.

Возле камер хранения ему стало не по себе. Но все же, после нескольких минут сомнений, когда он убедился, что на него никто не смотрит, ему стало легче.

Он вспомнил Глена и почувствовал, как с образом этого человека к нему приходит вдохновение. После нескольких ободряющих мыслей он распрямил плечи и даже ощутил азарт.

Наконец за его спиной появился обыватель с коричневым чемоданом. И хотя он не был рассеянным и никуда не торопился, Герман принялся смотреть в книгу, медленно отодвигая ее от себя вправо, пока обыватель не показался в зеркале. Вдруг удача послала Герману дружескую улыбку. Он подглядел все цифры шифра и быстро запомнил их. Сладкий сироп счастья наполнил все его тело. Ему захотелось побежать на привокзальную площадь, выскочить на середину и заплясать.

Удача так обрадовала Германа, что ему захотелось пошалить.

Дождавшись, когда обыватель захлопнет дверцу автоматической камеры, Герман повернулся к нему и учтиво спросил: «Вы Серафим Захарович Балалайкин, профессор биологии? Меня поручили вас встретить!»

Глядя вслед обывателю, Герман затрясся от смеха.

Прежде чем вынуть коричневый чемодан, он отправился в буфет выпить лимонаду «Буратино» с пирожным за двадцать две копейки.

Нунс изобразил изумление.

– Серьезный поворот событий, – сказал он.

– На моих часах прошло всего тридцать минут. Неожиданно. Ловко.

Витя Каракум покачал головой и сказал:

– Итак, наблюдается превращение оленя в человека. И этот человек кое-что принес… Две рубашки, костюм, две кепки, журнал «За рулем», книгу «По тонкому льду», одеколон, электрическую бритву, плащ, кожаные перчатки – все почти новое. Кроме того, в кармане пиджака нашлись две облигации по двадцать пять рублей. Твоя доля, отчаянный, составляет двадцать рублей.

– Двадцать рублей за тридцать минут, – сказал Нунс. – Положим, завтра понадобится час, послезавтра два, а на следующий день ничего не будет, и все же это прибыльное дело. Работай хоть каждый день. Будем платить тебе половину от всего, что продадим.

Этот деловой разговор происходил на окраине города.

Герман позволил себе напомнить о том, что хотел бы большего. То есть он не хотел бы работать на вокзале, а иметь дело с Гленом, быть рядом с ним.

Витя Каракум и Нунс переглянулись и стали улыбаться.

– Решительно только с Гленом? – спросил Нунс.

– Да, – сказал Герман.

– Это сложно, бывший олень, – сказал Витя Каракум. – Но поскольку ты отчаянная личность, может быть, у тебя и выйдет. Мы дадим тебе рекомендацию. Без нее нельзя. Но чем ты с нами расплатишься?

– Возьмите мою долю от продажи чемодана!

Нунс объявил, что его итальянские очки стоят дороже, снял их и положил в карман рубашки. И Герман испугался. Он поглядел в холодные и равнодушные глаза этого сильного и решительного человека и пожалел об этом.

Такие глаза никому не могли понравиться.

– Ну хорошо, – сказал вдруг Нунс. – Сделаем тебе одолжение. Возьмем твою долю.

– А еще не станем откладывать и поедем к Глену, – сказал Витя Каракум.

Глен жил на последнем этаже старого трехэтажного многоквартирного дома. Прихожая была оклеена красными обоями с золотыми полосками. В кресле сидел огромный незнакомец и дымил сигаретой.

Он был в белой рубашке и в просторных брюках с подтяжками. Его толстые волосатые пальцы шевелились на коленях.

«Кто это может быть?» – подумал Герман.

– О чем ты думаешь? – спросил человек в кресле. – Ты вообще умеешь думать? Вон у тебя голова какая большая. Поразмысли: один шаг – и прежней твоей жизни уже не будет. Начнется совсем другая жизнь. Еще можешь вернуться назад, к своей мамусе, или в любимую песочницу. А если шагнешь сюда, прежняя жизнь исчезнет. Верно тебе говорю.

Это философское рассуждение удивило Германа, и он подумал: «Сколько тут загадочного!»

– Это отчаянная личность, – сказал Нунс.

– Тогда иди смело, – сказал незнакомец. – Ступай вон в ту комнату. А ты, Нунс, останься.

Глен находился в гостиной, курил, сидя на диване, и смотрел на окно.

Герман не решился приветствовать его по-дружески и побоялся входить, а остался стоять в проеме, надеясь, что хозяин квартиры обратит на него внимание.

Глен, однако, не спешил замечать гостя.

Герман сделал шаг вперед и сказал: «Добрый день! Позвольте сказать, что когда вы уехали, я занялся негласным опросом и выяснил, что вас очень уважают. И молодые, и старые».

Тут же он добавил: «Никто не высказывался о вас плохо. Напротив, многие изображали восхищение. Вот, говорили, личность, персона!»

– Это мне известно, – ответил Глен. – А что ты ищешь здесь, у меня?

– Хочу у вас работать.

– Работать? Я не заводская проходная и не вывожу в люди, паренек. Помнишь такую песню? Иди на завод, там твое место.