Печальная судьба Поликарпо Куарезмы - [37]

Участок расчищали на северной границе поместья, где рос небольшой лесок. После этого майор намеревался засадить два гектара или чуть более того кукурузой, а в промежутках высадить картофель — новую культуру, на которую возлагались большие надежды. Вырубка деревьев шла вовсю, уже была готова просека. При этом Куарезма не хотел поджигать лес: образование золы привело бы к известкованию почвы. Сейчас он обрубал самые большие сучья, которым суждено было стать дровами; ветки поменьше и листья отбрасывались в сторону и сгребались в мелкие кучки, предназначавшиеся к сожжению.

Все это отнимало уйму времени и вызывало боль во всем теле, мало привыкшем к работе с лианами и пнями; но зато поместье должно было дать больше урожая.

Во время работы Фелизардо рассказывал новости, чтобы было веселее. Есть люди, из которых речь льется потоком; он болтал, не особенно заботясь о том, слушают его или нет.

— Тут все взбудоражены, — сказал он вскоре после прихода майора.

Куарезма часто, хотя и не всегда, задавал ему вопросы, слушал, что он говорит. Анастасио работал молча, с серьезным видом; порой он останавливался и оглядывал местность, стоя в позе жреца с фиванской фрески. Майор спросил Фелизардо:

— А в чем дело?

Тот бросил в кучу толстый ствол, стер пальцами пот со лба и ответил своим мягким, птичьим голосом:

— Политика… Сеу лейтенант Антонино вчера чуть не подрался с сеу доктором Кампу…

— Где?

— На станции.

— Из-за чего?

— Партийные дела. Я слышал, что сеу лейтенант Антонино — за губернатора, а сеу доктор Кампу — за сенатора… Настоящая буря, хозяин!

— А вы за кого?

Фелизардо ответил не сразу. Взяв серп, он принялся срезать ветки со ствола. Анастасио стоя оглядывал болтливого товарища. Наконец, тот ответил:

— Я? Ну, не знаю… Наше дело маленькое. Это для вас, сеньор…

— Я такой же, как вы, Фелизардо.

— Если бы, сеньор! Три дня назад я слышал, что хозяин дружит с маршалом…

Он ушел, неся ствол, а когда вернулся, Куарезма боязливо спросил:

— Кто это говорит?

— Не знаю, не знаю, сеньор. Такие слухи ходят в лавке у испанца. Еще толкуют, будто доктор Кампу раздулся, как жаба, потому что гордится вашей дружбой.

— Но это неправда, Фелизардо. Я вовсе не друг маршала. Знал его, и только… Никогда не рассказывай это никому. Какой он мне друг?!

— Какой! — повторил Фелизардо с долгим, грубым смехом. — Хозяин увиливает.

Несмотря на все усилия Куарезмы, из этих детских мозгов никак нельзя было стереть мысль о его дружбе с маршалом Флориано. «Мы были знакомы по службе», — говорил майор. Фелизардо широко улыбался со словами: «Хозяин хитер, как змея».

Такое упрямство впечатлило Куарезму. Что он хотел этим сказать? И потом, слова Рикардо, его утренние намеки… Он считал трубадура честным человеком и верным другом, неспособным строить козни против него в трудную для себя минуту; но его пылкость, вместе с желанием быть добрым другом, могли сбить его с толку, сделать орудием какого-нибудь недоброжелателя. Куарезма задумался, остановившись со срезанными ветвями в руках; вскоре, однако, он забыл об этом, и ёго тревога рассеялась. Вечером, за ужином, он уже не вспоминал о разговоре, и обстановка за столом была обычной — не слишком веселой и не слишком грустной, но нисколько не омраченной его раздумьями.

Госпожа Аделаида, как всегда в белой блузке и черной юбке, сидела во главе стола; справа от нее расположился Куарезма, слева — Рикардо.

— Вы довольны прогулкой, сеньор Рикардо?

Она ни в коем случае не могла сказать «сеу».

Ее воспитывали как «сеньору» былых времен, что не позволяло ей употребить это распространенное простонародное выражение. Родители ее, не утратившие еще португальского духа, говорили «сеньор»; так делала и она, без всякой наигранности, совершенно естественно.

— Очень. Какие места!.. Водопад — настоящее чудо! Здесь, вдали от больших городов, рождается вдохновение.

И он изобразил что-то вроде экстаза: лицо, как греческая трагическая маска, гулкий голос, наподобие далекого грома.

— Ты много сочинил, Рикардо? — спросил Куарезма.

— Сегодня я закончил модинью.

— Как называется? — поинтересовалась госпожа Аделаида.

— «Губы Каролы».

— Прелестно! А музыку уже написали? — продолжила она.

Бокал, который Рикардо в этот момент подносил ко рту, застыл в воздухе. Последовал очень убежденный ответ:

— Музыку, сеньора, я всегда пишу в первую очередь.

— Значит, ты скоро споешь ее для нас?

— Конечно, майор.

После ужина Куарезма и Корасао дуз Отрус вышли на прогулку. Это было единственное нарушение режима работ, которое позволил себе Поликарпо, делая уступку своему другу. Он, как всегда, нес с собой кусок хлеба, чтобы раскрошить его в курятнике и понаблюдать за ожесточенной сварой между птицами. Затем он какое-то время смотрел на этих существ, созданных, питаемых и охраняемых ради поддержания его собственной жизни. Он улыбнулся петушкам, подержал на руках цыплят, пока еще бесперых, очень подвижных и жадных до еды, и задержался, чтобы подивиться глупости индейки, которая с важным видом делала круги и высокомерно кулдыкала. После майор прошел в свинарник и помог Анастасио наложить корм в корыта. Огромный вислоухий боров с трудом поднялся и, величаво прошествовав, сунул голову в чан. В другом отделении поросята, не переставая хрюкать, побежали вместе с матерью к еде и немедленно вывалялись в ней.