Печали американца - [26]

Он понимает, что либо в чередовании цветов кроется загадочный шифр, который надо разгадать, чтобы постичь тайну города, либо он сошел с ума. Зритель тоже не знает, чему верить. В окне доходного дома, где сдаются квартиры, Аркадий снова видит ту девушку, Лили. Она смотрит на него, стоящего внизу, на тротуаре, улыбается и задергивает занавеску. Потом он замечает ее в овощном, где она покупает апельсины. Лили перехватывает его взгляд и снова улыбается ему через стекло витрины, но стоит ему подойти поближе, как ее и след простыл. В магазине, где продают фотоаппараты, ему попадается на глаза ее фото, он покупает его вместе с рамкой и ставит на тумбочку возле кровати. Но фотография отражает лишь одну из множества ее ипостасей. Всякий раз, когда Аркадий встречает Лили, она выглядит несколько по-иному: иначе накрашена, иначе одета, иначе причесана, иначе держит себя. Как-то в выходной Аркадий бродит по улицам, натыкается на галерею, заходит внутрь и видит, что там выставлены семь больших полотен, но не по стенам, а прямо на полу. Он наклоняется и начинает их разглядывать. В этот момент мы чувствуем, что в истории наступает переломный момент. Камера движется от холста к холсту, и становится понятно, что это семь абсолютно одинаковых полотен: семь портретов пишущего дневник Аркадия. Аркадий поднимает голову и встречается глазами с красавицей Лили, которая идет ему навстречу. Так начинается их загадочный роман.

Это все из-за папы. Возможно. Макса очень увлекала работа над фильмом, и Фарбер включил его в съемочную группу, чтобы можно было вносить в сценарий изменения по ходу дела. Инга показывала мне фотографию, где Макс и Тони стоят в обнимку, зажав в зубах по толстенной сигаре, и улыбаются от уха до уха. Я шел домой и чувствовал, как наливаюсь до краев весенним воздухом и солнцем. Алость герани и фиолетовый цвет анютиных глазок на бруклинских крылечках, ярко-розовый в соцветиях ранеток и белый кипень кизиловых деревьев, мимо которых я проходил, ощущались почти до болезненности. Наверное, «Синева», прокручивавшаяся в голове, обострила мое цветовосприятие. Ускользающая женщина. Сперва ею была Джини, по крайней мере в самом начале, теперь Миранда. Я представлял себе, как она откидывается назад и смотрит на меня, я представлял, как я наклоняюсь и целую ее. После моей ночной вахты по сидению с Эгги мы с Мирандой не виделись, но по хлопанью калитки, звуку шагов, доносившемуся снизу, или по раздающемуся порой рыку в адрес дочери я знал, что они рядом.

Вечером я пересматривал «Синеву». Во время встречи в галерее незнакомка говорит, что ее зовут Лили Дрейк и она художница. Аркадий не понимает, каким образом ей удалось написать его портрет после столь мимолетных встреч, и слышит в ответ:

— У меня фотографическая память на лица.

Вечер завершается в постели Аркадия, но оставаться на ночь Лили отказывается. Фарбер трижды включает в фильм одну и ту же сцену, эдакое киношное дежавю, когда Лили быстро одевается, на цыпочках крадется к двери и, стараясь не будить спящего Аркадия, сбегает вниз по лестнице и исчезает в темном городе. Но однажды, хотя она и говорит, что ей обязательно надо уйти, она засыпает рядом с возлюбленным, а когда просыпается, он радостно заключает ее в объятия, но тут происходит что-то ужасное. Лили почему-то не узнает его и отчужденно спрашивает:

— Кто вы такой?

Действие в фильме почти не сопровождается словами, а закадровый текст не имеет ни малейшего отношения к картинке на экране. Макс придумал для своей эротической притчи неоднозначный конец: пытаясь отыскать Лили, Аркадий мечется по городу, обходя все места, где они когда-либо встречались, но в конце концов отчаивается и решает уехать. Куда везет его поезд — неизвестно, но когда он садится на свое место, то видит, что напротив него, склонившись над книжкой, сидит молодая девушка в темных очках. Она на кого-то смутно похожа. Потом девушка поднимает голову и улыбается Аркадию. Для того чтобы последний эпизод получился, Фарбер разве что под землей не искал актрису с чертами Эдди. В результате им удалось найти девушку, обладавшую просто пугающим сходством с героиней, но она не была актрисой, и, несмотря на то что от нее требовалось только вскинуть подбородок и улыбнуться, сцену сняли только с пятнадцатого дубля.

Когда зазвонил телефон, я надеялся, что это Миранда, но, к своему изумлению, услышал голос Бертона, моего старинного приятеля еще с институтских времен. В последний раз мы разговаривали бог знает сколько лет назад. Он и в юности слыл большим оригиналом, а с возрастом его странности и нелюдимость только усиливались, так что мы довольно быстро разошлись. Гениальный мизантроп Берти, как все его тогда звали, поскольку любящие родители в придачу к фамилии Бертон нарекли его дивным именем не то Бернард, не то Берни, бросил практику и пошел в науку. Он занялся историей медицины — делом хоть и неприбыльным, но почетным — и занимал какую-то должность в медицинской библиотеке на 103-й улице. Когда он спросил меня, не хочу ли я с ним поужинать, я ответил, что ужасно хочу, а потом слегка поежился, поскольку понял, что сказал чистую правду.