Паяцы - [9]
Далеко не все свои секреты раскрыл Громов, умолчав о деталях машинерии, и упорно уходил от вопросов Валерия о грифоне и ночном полете.
— У сказочки нашей не такой уж дурной конец, если я правильно понимаю? — улыбался Громов, поглядывая на Валерия и Наташу, и в который раз уже предлагал выпить за здоровье молодых. — А жизнь, по счастью, чуть объемнее, чуть непредсказуемее, и наша прима, бог даст, послужит и Мельпомене, и мужу.
Валерий слушал его и думал, что этот голос, эти интонации кого-то упрямо ему напоминают.
На вечернее представление Валерий идти отказался, просидев весь вечер в саду с глициниями. Заказчиков, по словам Наташки, оно восхитило своей достоверностью. Ранним утром труппа уехала, они с Наташей решили задержаться здесь еще на день.
Они медленно спускались по дороге и вышли к площади.
Все здесь было так же, как вчера, позавчера и в его мечтах — так же благословлял прохожих медный епископ, так же прыгал вокруг черный щенок. Они двинулись дальше, с балкона выглянула все та же кудрявая голова любопытной старушки. В знакомом дворе нежилась розовая кошка. Лысый продавец фруктов попался им навстречу и приветствовал Валеру точно старого знакомого. Изабелла, не замечая их, выскользнула из дома, села на скутер и нажала на газ. Зазвонили часы на соборе.
Валера грустно улыбнулся им всем: это была их, для него навсегда остановившаяся жизнь, его жизнь вот она рядом — смеется его шуткам, вертит во все стороны головой, задумывается, моргает. Вот поцеловала его в скулу.
— Хочешь, мы и правда купим эту виллу? Фабио — такой симпатичный. Да можно и вовсе остаться здесь надолго, хоть навсегда, жить, сколько захотим, — говорила Наташа. — Хочешь, я вообще брошу театр? За эти дни я так полюбила Италию.
— За эти дни я так полюбил Москву, — откликнулся Валерий.
…Только в самолете он понял, чьи интонации проступали сквозь медоточивые речи режиссера Громова, — конечно, грифона.
>>Фотограф Роберто Скена (>Roberto Schena>)
