Павлунькино чудо - [9]
- Эдька - это Эдуард Щукин. Отец его парикмахером работает. Гордый такой. Идёт - ни на кого не смотрит. Другое дело - экскаваторщик был бы или станки какие-нибудь строил. А то разных модных дам завивает. - Вадька презрительно фыркнул.
Старшина ласково взъерошил Вадькину голову:
- Вытирайся да садись-ка за стол.
Начали обедать.
- Ну как, знатный борщ?
- Угу. Как дома, - похвалил Вадька, с аппетитом уписывая обед.
Но, когда дело дошло до компота, он забеспокоился. Одно дело - съесть без младшего братишки суп и кашу. Но сладкое - другое дело. В Вадьке заговорила совесть.
- Ты чего вертишься? - спросил старшина.
- Меня за воротами братишка дожидается. Он маленький и тоже компот любит.
- Чего же ты раньше не сказал? Сбегай позови его.
Вадька побежал к воротам, но Серёжки и след простыл.
Вадька вернулся на кухню расстроенный. Бросил брата, можно сказать, на произвол судьбы, а сам расселся тут, как в ресторане.
Старшина заметил его беспокойство и сказал:
- Ты пей компот, а с твоим Серёжкой мы потом как-нибудь дело уладим.
Мальчик окончательно разомлел от вкусного компота. Лениво вылавливая из тарелки толстые, мясистые черносливины, он с интересом слушал рассуждения бывалого солдата.
- Да, брат ты мой, жизнь вперёд идёт. И настанет время, когда не будет ни одного солдата, ни одной пушки. А с танков снимут броню, и они заместо тракторов выйдут на поля землю пахать…
Старшина куда-то ушёл и возвратился со старым котелком. Котелок был так усердно вычищен, что блестел, как серебро. Был он овальной формы, с застёгивающейся крышкой.
- По-немецки разумеешь? - спросил старшина, подсаживаясь к Вадьке.
- Ферштею, - поспешно ответил мальчик, стараясь не ударить лицом в грязь.
- Тогда читай.
На котелке был нацарапан немецкими буквами длинный столбец надписей.
- Берлин, - прочитал Вадька.
- Читай, читай дальше, - подбодрил его старшина.
- Дрезден, Прага, Краков, Луцк, Ельня, Мо…
- Вот тут-то, на Москве, он и запнулся, -с торжественной суровостью сказал старшина.
Вадька даже вздрогнул от незнакомых интонаций, прозвучавших в голосе старшины.
- Ишь как по Европе петлял, мерзавец! Всё равно в капкан головой угодил, - усмехнулся старшина и снова сказал: - А ну, читай на другой стороне. Там по-нашему написано.
Вадька начал читать:
- Ельня, Тула, Карачев, Проскуров, Львов, Кельце, Штейнау, Бреслау, Берлин!
Вадька дочитал до конца и с любопытством взглянул на старшину. Тот покачал головой и задумчиво сказал:.
- Пустяковая вещь котелок. Но этот котелок отправился из Берлина на поясе вражеского солдата и снова возвратился обратно в вещевом мешке гвардии старшины Морозова.
Серые добрые глаза старшины блеснули, и он растроганно сказал:
- Да-а, брат ты мой. Этот котелок с историей. А достался он мне вот как. Я ведь не всегда старшиной хозяйственной роты был. Это уж к концу войны из-за ранения свою боеспособность потерял… Под Ельней я командовал орудийным расчётом. Вот тогда-то мы и повернули нашего врага обратно. А уходить ему не очень хотелось. Здорово досталось нашей батарее. Снаряды все вышли, а гитлеровцы в контратаку пошли. Нечего делать - за карабины и автоматы взялись. Ну, встретили их как полагается. Вот вижу - прёт на меня здоровенный детина и автомат вперёд выставил. Только хотел я его штыком, уважить, как пуля ударила в цевьё и выбила из моих рук сломанное оружие. А у гитлеровца, на моё счастье, автомат заартачился, молчит. Хотел я ухватить его за ствол, да гитлеровец увернулся так стремительно, что даже каска с него свалилась. А я поскользнулся и, падая, ухватился за котелок, который висел у него на поясе. Сорвал я котелок с пояса и трахнул гитлеровца по^виску. Вот так и появился у меня этот трофей…
Старшина замолчал и сурово сжал губы. Вадька ближе пододвинул стул.
Подошёл Петренко, один солдат перестал резать зелёный лук, другой мотор у мясорубки остановил. Слушают.
- Дальше пошли мы вперёд, - продолжал свой рассказ старшина. - Много сёл и городов освободили. Немало и времени прошло. Успел я уже в госпитале побывать…
Старшина каким-то особенно тёплым взглядом обласкал Вадьку и продолжал:
- И вот подходим мы к моим родным местам под городом Карачевым. Сердце рвётся из груди. Дома ведь жена осталась и сынок. Вот такой же парнишка был, как ты. Володей звали. Моя деревня в стороне была - километра три надо пройти. Отпросился я у командира с условием, что назавтра догоню свой полк. Ведь мне всего одну минутку и надо, чтобы взглянуть на жену да Володьку своего обнять. Подхожу к деревне - гарью пахнет… Ни до мика! Ни деревца! Только чёрные трубы от печей торчат да дымок ещё кое-где курится… Нашёл я в соседнем леске в землянке старую бабку. Одна она из всей деревни в живых и осталась. Показала мне старуха холмик. Вот тут тебе и Володька, и Настасьюшка, и всё счастье твоё. Поплакать хотел, а не могу. Закипело всё во мне. И дал я себе клятву: умереть за родную землю или дойти до сердца врага, поразить его смертельно и написать вот на этом котелке последнее слово: Берлин!
Старшина умолк и задумался. Вадька решился спросить:
- Ну, а как же вы сейчас-то один, без семьи?
Старшина ласково привлёк его к себе.
