«Павловизация» дрессировки и мифология инстинкта - [24]

Вся эта колоссальная работа давала немало ценных результатов, но она была мало эффективной в том смысле, что лишь конкретизировала уже известные закономерности, не углубляя знания о деятельности головного мозга, а постольку и не расширив существенно практические возможности управления мозгом, нервной системой и организмом в целом. (Дубровский Д. И., 1971).

Вот что пишет ученик Павлова, Э. А. Асратян, подводя итоги тридцатилетней работы ортодоксальных сторонников условнорефлекторной позиции, после смерти своего учителя: «Мы не можем считать себя вполне удовлетворенными ни объемом полученных нами новых фактов по физиологии высшей нервной деятельности, ни степенью их научной значимости. Довольно-таки скромно выглядят и результаты нашей теоретической работы по принципиальным проблемам учения Павлова, равно как и по линии правильного философского освещения их под углом зрения марксистско-ленинской теории. Уж мы совсем не можем похвастать нашим участием в разрешении практических задач, выдвигаемых жизнью и имеющих первостепенное значение для нашего народа» (Асратян Э. А., 1966).

По крайней мере в отечественной психологии рефлекторная парадигма в объяснении поведения уступила место системному подходу и принципу активности.

В своих исследованиях И. П. Павлов продолжил использование методологических принципов, характерных для механистической и статистической познавательных моделей. Как уже было упомянуто, механистическая познавательная модель, восходящая к рефлекторному принципу Декарта, исходит из предположения, что живой организм может быть уподоблен более или менее сложному механическому устройству. Статистическая познавательная модель рассматривает организм как баланс средних величин. Эти представления необходимым образом предполагают реализацию ряда методологических принципов: уравновешивания организма со средой, жесткого (механического) детерминизма, пассивности организма. (Белкин П. Г., 1994)

Детерминизм у И. П. Павлова оставался механическим, само животное также понималось как живая машина, а поведение было реактивным — в ответ на внешнее физическое воздействие с последующим бездействием до следующего толчка. (Иванников В. А., 2019)

Идея уподобления живого организма механизму — по сути неживому объекты, определяла всю экспериментальную технику классической физиологии. Животные обездвиживались, привязывались к станку, наркотизировались, у них перерезали ствол мозга. Все делалось ради вычленения и изолированного изучения физиологической функции, что вполне согласовывалось с представлением о том, что целое равно сумме частей. Сами понятия физиологической науки этого периода «раздражимость», «возбудимость», «реактивность», «ответ организма» зафиксировали пассивность как основное свойство организма. Использования И. П. Павловым заимствованных из физиологии сравнительно элементарных субстратов нервной системы: нервного волокна и клеток спинного мозга, неизбежно привело к «метафорическому» редукционизму — сложные мозговые процессы низводились на уровень нервно-мышечного препарата. (Белкин П. Г., 1994; Судаков К. В., 1999). Животные в условиях павловских классических опытов, по сути также были препаратами: будучи фиксированными в станке, они лишались возможности совершения активной деятельности, а только пассивно реагировали на раздражители, предъявляемые экспериментатором. (Судаков К. В., 1999)

По мнению В. Б. Швыркова (1978), сосредоточив основные усилия именно на анализе деятельности мозга, учение о высшей нервной деятельности положило в основу представлений о механизмах целостного поведенческого акта уже существовавшее в физиологии аналитическое понятие «рефлекс», разработанное для описания процессов, имеющих место у препаратов, т. е. именно в отсутствие целостного поведения. Применение аналитического понятия «рефлекс» к анализу механизмов целостного поведения привело к тому, что качественная специфика именно целостного поведения осталась в стороне от основной линии физиологических исследований.

С точки зрения подходов современной экспериментальной психологии такие эксперименты как эксперименты по сенсорной депривации, выработке классических условных рефлексов, дихотическому прослушиванию, не соответствуют никаким реальным жизненным ситуациям, а лишь служат для проверки гипотез. (Боднар А. М., 2011) Правда, как замечает В. Н. Дружинин (2000), при условии, если под реальностью понимать то, что было, а не то, что потенциально может быть.

В связи с этим такие эксперименты могут и не соответствовать реальной действительности, но при этом быть совершенно адекватными и достоверными если подтверждают соответствующую гипотезу.

Эксперименты И. П. Павлова осуществлялись в лабораторных условиях и поэтому относятся к искусственным экспериментам или экспериментам, «улучшающим» реальный мир. Искусственные эксперименты используются тогда, когда соответствующий естественный эксперимент не обеспечивает достаточную защиту результата от влияния побочных факторов. (Боднар А. М., 2011) Таким образом эксперименты павловский лабораторий имели довольное отдаленное отношение к реальной действительности и прямой перенос их результатов в реальность затруднен, а то и невозможен. Так как за «улучшением» реальности, исследователь рискует потерять внешнюю валидность, ибо «улучшенный» мир эксперимента может стать неадекватным этой реальности.