Павкин алмаз - [2]
…А потом уж завод Бисерский перешел по наследству же внучке Шаховской, Варваре Петровне, по первому мужу графине Шуваловой. И эта в Петербурге на широкую ногу живет, под стать бабушке. И этой деньгу подавай… Правда, слух прошел, что, недавно овдовев, не ходила она в долгом трауре и вышла замуж за графа, Адольфа Антоновича Полье, не то русского, а может, французика. Много их тут в Россию понаехало.
Приметив вдруг, что ветер закрепчал и пошли тучи с севера, человек начал жевать торопливее. Закончив трапезничать, надел задубевшие от пота и грязи лохмотья холщовой рубахи, не заправляя ее в порты, прихватил армяк с котомкою и начал спускаться с горы, опираясь на ту же суковатую палку-помощницу.
Чем ниже, тем гуще лес. На прогалинах, старых осыпях разноцветье трав. Какая-то птаха свистнула, дятел простучал. А тут как полыхнул с шумом из-под ног косач — путника к кустам шарахнуло — думал, медведь.
А по небу облака уже ва́лом валят, темно-синие, тяжелые. От земли испарения пошли. Духота. По всему видать — гроза надвигается. Деревья запокачивались, заскрипели. И трава шуршит. С горы идется ходко — почти бегом. Но пришелец осторожничает, озирается. Обойдя валежину, шагнул в кусты и увидел там звонкий родничок. Припав ртом, долго и жадно пил, а потом смочил голову, плеснул на грудь студеную воду…
Спустившись к реке Койве, он опять постоял в кустах, прислушиваясь и приглядываясь. Знает человек, что, ее держась, выйдет к Чусовой, и там вдоль берега можно прошагать до самой до Камы. До Дона вольного еще долгий путь — шагать и шагать, а кругом засады стражников, как убережешься?
Здесь-то места свои да знакомые. А он и у себя дома как волк. Если б можно было, то пришел бы еще засветло на завод. Жену с ребятами целых семь годов не видал! Зимой встретился с беглым земляком, так тот сказывал, что жена под надзором все еще. Поди-ко поработай двадцать лет в яме угольной! Да и дети все уже к заводской работе приставлены. Вот придет ночь, огородами прокрадется он к избе отставного солдата деда Попова — человек надежный, не продаст. Многих тайно привечает. Уж всегда поделится куском хлеба, в баньке выпарит, одежонку даст. Любят старика за добрую душу, за сказы о войне да о землях чужих и диковинных. Перво-наперво через него надо повидать семью, потом друга старого Пантелея Копытова и тогда, благословясь, двинуть в дальний путь. Деревень теперь больше встретится, и народ пойдет другой — попокладистей. Повидали на Урале люди всякого, понапуганы, оттого и завели правилом: на ночь выставлять под окно на завалинку кружку молока с краюхой хлеба, чтобы путник-странничек, оборони бог, не возгневался бы и не сотворил какого лиходейства: избу б не поджег, лошадь бы не увел, кур не утащил, семью не вырезал…
— Эй ты, подь сюда!
Вздрогнул человек от окрика, сжался весь, вскочил и в лес бросился.
— Эй! Не балуй!.. Сто-ой!..
— Ну, пальни в него!
Петляя между деревьями, дальше-дальше бежал он, и тут сзади громыхнуло…
Смотритель прииска
Петр Максимович Горбунов недовольно расхаживал из угла в угол по кабинету. Ожидаемый приезд хозяина графа Полье очень был некстати: намыв золота в последние дни резко снизился. Еще тут немчишки эти… Привезли приказ хозяина — в промываемых песках самоцветные камни искать!..
Четыре года назад Горбунова, как одного из лучших специалистов по золоту и знатока самоцветных камней, рекомендовал графу Полье сам начальник уральских горных заводов генерал Глинка. Графу потребовался специалист, чтоб провести разведку россыпей и установить, есть ли смысл открывать частный промысел. Он положил Горбунову приличное жалованье, и тот согласился.
Петр Максимович слышал, что в двадцати верстах от Бисерского завода, в вотчине этого вельможи, на речушке Полуденке, стражники поймали какого-то беглого, который мыл в ее песках золото. Первые пробы в присутствии самого графа дали ошеломляющие, не виданные еще до той поры результаты — столько россыпного золота оказалось в песках, что ахали и с завистью качали головами золотые тузы не только в Екатеринбурге. Прииск открывали под колокольный звон, при больших гостях, по всем правилам. Хозяин расщедрился до того, что народу выставил бочку водки. И назвали прииск Крестовоздвиженским по имени расположенной поблизости деревушки, что была заложена самим графом Строгановым. К промывке золота сразу же согнали крестьян этой и других близлежащих селений.
С той поры и хозяйствует на Крестовоздвиженском золотом промысле смотритель прииска Горбунов, ежемесячно посылая хозяину в Петербург докладные, отчеты, а в Екатеринбургскую государственную казну сдает золото… А оттуда уж хозяевам идут денежки…
Петр Максимович подошел к столу, набил табаком трубочку, раскурил ее, снова зашагал из угла в угол. Коренастый, плотно сбитый, он походил на крестьянина. Бородка — «в скобочку». Горбунов вышел из крепостных, но образован, получает такое жалованье, которое вполне позволяет ему жить на широкую ногу, но он предпочитает даже по делам в Екатеринбург ездить без особого шика. Сейчас на нем крестьянского покроя рубашка, хотя и из тонкого заграничного полотна, черные шаровары заправлены в жесткие сапоги на толстой подошве. Стук их каблуков по выскобленным до желтизны половицам через распахнутые окна и двери конторы слышен на улице. В окна виден разметнувшийся по обоим берегам реки прииск с грудами песка, работающими людьми и лошадьми.
