Павильон - [3]

Неужели все эти воспоминания ожили потому, что Софи родила близнецов? Надо было отнестись к этому удару, с горьким юмором… Мисс Нетти между тем продолжала:

— Миссис Крэдок сказала, что позавчера она наткнулась на Николаса Карея! В лифте универмага «Харродз»! Она сказала, что он ужасно спешил, но кто из нас не спешит? Он только что вернулся из-за границы. Он вам, наверное, писал? — Ее птичье личико даже вытянулось от любопытства.

— Нет, — сказала Алтея.

Мисс Нетти бодренько затараторила:

— О, что ж, это бывает, людей носит по свету туда-сюда, писать нет времени! Но ведь вы были друзьями, большими друзьями? Конечно, на ваших руках мать… А кстати, не хотите ли приходящую прислугу? Миссис Вудли уходит от Ашингтонов! Надо же, после стольких лет службы!

Но знаете, наша кузина Дорис, так она сказала, — мисс Пим развернулась на сиденье и понизила голос до свистящего шепота:

— Старуха просто выжила из ума, миссис Вудли говорит, что если не уйдет, то сама свихнется, вот как! Так что если хотите…

Они не могли нанять прислугу на каждый день, и мисс Пим знала это не хуже Алтеи. Мисс Пим не была злой, просто у нее такая манера — делать пробные уколы. Она исповедовала абсолютную искренность. Люди не должны быть гордецами, скрывать свое затруднительное положение. Алтея должна так и сказать, и тогда она ей посочувствует, скажет, что все стало ужасно дорого, а придя домой доложит Мейбел и Лили, что Грэхемы, кажется, находятся в затруднительном положении, и ей страшно их жаль. Ее нисколько не волновало, что их услышит весь автобус. Ей самой нечего скрывать, ее сестрам тоже, так почему бы всем не быть такими же откровенными? Ответить на это было сложно, по крайней мере, у Алтеи ответа не было. Она как можно дальше отодвинулась от нее и сказала:

— Спасибо. У нас есть миссис Стоукс.

— Но по-моему, она приходит только раз в неделю, к тому же она не слишком старательна, разве ее можно сравнивать с миссис Вудли. Это совсем другое дело, она вам понравится. А у вас что-то такой усталый вид! Надо и о себе позаботиться, иначе что будет с вашей дорогой матушкой? А вот миссис Вудли… — И так продолжалось, пока Алтея не сошла на Хай-стрит.

Она целиком сосредоточилась на поручениях матери.

Последние пять лет она только на них и сосредоточивалась.

Старалась, по крайней мере. Ибо заметила, что если относиться к поручению так, будто оно невероятно важно, то это помогает пережить день. Она начала с шелка — у Гортона все-таки не купила очень похожий оттенок и нашла то, что нужно, в маленькой лавчонке на Кент-стрит. Она купила рыбу, обменяла в библиотеке книгу и сделала длинный крюк к парикмахерской, чтобы купить «Санглим».

В какой-то момент привычная рутина мыслей была нарушена, когда она спросила про шампунь:

— Он не сушит волосы?

— О нет, мадам. Вы берете для себя?

— Нет… нет… — Она удивилась звуку своего голоса: он звучал так, будто этого не могло быть — что для себя. Она торопливо продолжила. — Для мамы. У нее светлые волосы с небольшой проседью.

Новая продавщица была знатоком в своем деле. Она сказала, что представляет, что именно нужно мадам, и поставила на прилавок флакон.

— Очень хороший, — заверила она. — Те, кто попробовал, снова к нам за ним приходят. Почему бы вам самой не попробовать? Я уверена, вам понравится. Он замечательно усиливает блеск волос, делает их мягкими и красивыми.

Ее «почему бы?» толкнулось в запретную область. С этим покончено! Она сама с треском захлопнула дверь в прошлое, а это «почему бы» как пятая колонна… Прежде чем Тея успела понять, что делает, она снова услышала свой голос:

— О, я не знаю… — Таким тоном приглашают в дом врага.

Девушка улыбнулась. Этакая милашка с ямочками на щеках.

— Вам понравится, вот увидите.

Алтея ушла из парикмахерской с двумя флаконами — для светлых волос и для каштановых. А еще милашка с ямочками всучила ей крем и стала нахваливать губную помаду и румяна, но тут Алтея в ужасе сбежала. В глубине сознания прятались мысли, которые никак нельзя было выпускать. Но она знала, что они там, они клубятся, поднимаются, рвутся наружу. Их растревожили насыщенный ароматами воздух парикмахерской, жужжание фенов, ряды бутылочек, кремов и лосьонов, красный лак для ногтей, весь этот чарующе-легкомысленный набор разных штучек для создания красоты. Сколько лет она не делала прическу в парикмахерской, не пользовалась косметикой! Сколько лет она не заботилась о своей внешности…

Если быть точной — пять лет.

Она немного прошла и остановилась. Глупо стоять просто так, для этого должна быть какая-то причина. Она повернулась к витрине книжного магазина. С обложек на нее скалились двадцать пять одинаковых красных черепов на зеленом фоне. Будь они и вдвое ярче, Алтея бы их не видела.

Если кто-то на нее посмотрит — она разглядывает витрину.

Им не надо знать, что она стоит потому, что не в силах повернуться лицом к улице. Цивилизация не уничтожила примитивные чувства, но приучила переживать их в одиночестве. Пики счастья, горя, отчаяния и стыда нельзя выставлять напоказ. Алтею переполнял, сжигал стыд.

Когда она отходила от парикмахерской Барриджа и руку оттягивала тяжелая кошелка, ей пришли на ум два соображения. Сознательно она эти два события не связывала, но вдруг увидела их истинное соотношение. Слишком откровенно и безысходно они были связаны. Первое: Нетти Пим сказала, что вернулся Николас Карей, и это означает, что она может столкнуться с ним на любом углу.