Павел Дыбенко. Пуля в затылок в конце коридора - [55]

В отличие от Дыбенко, который сразу же во всем сознался и принялся униженно каяться, в схожей ситуации «народный» маршал С.М. Буденный, согласно существующей легенде, повел себя совершенно иначе. Когда к нему ночью приехал «чёрный воронок». Легендарный маршал, якобы, встретил вооружённых ночных гостей с шашкой наголо, и с криком «Кто первый!» бросился на гостей (по другой версии выставил в окно пулемёт). Те поспешили ретироваться. Наутро Берия докладывал Сталину о необходимости ареста Будённого, в красках описав произошедшее событие. Сталин будто бы ответил: «Молодец, Семён! Так их и надо!» Больше Буденного уже не тревожили. По другой версии, расстреляв пришедших за ним чекистов из пулемета, Буденный бросился звонить Сталину: «Иосиф, контрреволюция! Меня пришли арестовывать! Живым не сдамся!» После чего Сталин, якобы, дал команду оставить Буденного в покое: «Этот старый дуралей не опасен».

В том, что Буденного вообще пытались арестовать, и это не удалось, я не слишком верю. Тем более сомнительно, что Семена Михайловича пытались арестовывать не при Ежове, а при Берии. Вряд ли Сталин мог назвать Буденного «старым дуралеем», т. к. сам был на четыре года его старше и т. д. Однако для нас важно, что в этой народной легенде Буденный предстает отчаянно смелым и решительным человеком, каким на самом деле он и был. Что касается Дыбенко, то подобных легенд о нем никто никогда не сочинял, не того калибра был…

Судя по документам, после написания покаянного заявления в «деле Дыбенко» последовала достаточно продолжительная пауза, которая вполне объяснима. В это время по всей территории СССР активно проходили аресты и первые допросы других участников «заговора правых». Информации о них хватало и без показаний Дыбенко, а потому его на время оставили в покое. Официальные допросы Павла Ефимовича начались лишь с мая 1938 года, когда в руках следователей оказались неопровержимые доказательства о конкретных планах заговора и составе заговорщиков. При этом, во время всех допросов Дыбенко весьма активно сотрудничал со следствием.

Кстати, если другие арестанты 1937–1938 годов на допросах Павел Ефимович стремится поведать обо всем, как можно больше. При этом, рассказывая о своих предательствах и изменах революционерам и Советской власти, Дыбенко постоянно приводит такие нюансы, которые никакой следователь знать и сочинить просто не мог. В ряде случаев он вообще рассказывает о том, о чем его даже не спрашивали. Показания Дыбенко изобилуют конкретными фактами, датами и именами. При этом ответы не лаконичны, а весьма подробны, занимая порой более страницы убористого текста. Если показания бы у Дыбенко действительно получали силой, то они должны были бы быть куда более сдержанными и немногословными, а здесь целые сочинения с лирическими отступлениями! Удивительная словообильность могла быть быть лишь следствием того, что подследственный сотрудничал со следствием, причем, сотрудничал максимально активно, рассказывая даже то, о чем его и не спрашивали. Для чего же это делал Дыбенко? Ответ однозначен — для того, чтобы спасти себя. Тактика покаяния и предательства, как мы уже говорили, не раз выручала его в прошлом, и он искренне надеялся, что она оправдает себя ив 1938 году.

Порой Павел Ефимович настолько увлекался, что начинал вспоминать былые обиды на старых товарищей и жаловаться на их несправедливое отношение к нему. Это я к тому, что возможно, у кого-то возникла мысль, что коварный фальсификатор-следователь мог сам печатать протоколы, а потом силой заставлял бедного Павла Ефимовича их подписывать.

Согласитесь, никакой следователь никогда бы не стал заставлять Дыбенко лить бытовую грязь на свою бывшую жену Александру Коллонтай. Следователей интересовали антисоветские заговоры и возможное участие в них той же Коллонтай, но никак не разборки на коммунальной кухне бывших супругов. Так что и здесь мы видим только личную инициативу Павла Ефимовича, который далеко не по-мужски пытался обгадить свою бывшую супругу. Ну, и, наконец, бесконечные дешевые покаяния, признания в любви к Советской власти Дыбенко в ходе допросов, его униженные просьбы о снисхождении, которые, в конце концов, выведенный из терпения следователь, вынужден был просто обрывать на полуслове.

Так для чего же надо было бить Павла Ефимовича? А потому кошмарные истории о немыслимых пытках, которыми, якобы, подвергался Дыбенко в застенках НКВД следует оставить на совести политических деятелей и журналистов хрущевской «оттепели». Впрочем, понять их по-человечески можно. Как внятно объяснить советским людям, почему легендарный матрос революции Павел Дыбенко выдал вся и всех? Выход только один — поведать о его пытках, которые были настолько ужасными (вот даже в ящик финский с гвоздями сажали!), что даже такой несгибаемый герой их не выдержал. Сочиненными страшилками достигалось сразу два результата. Во-первых, максимально демонизировалось сталинское НКВД. Во-вторых, реабилитировался сам предатель, который вызывал у общественности уже не презрение, а понимание и сочувствие. В целом же, такой прием обеления провокаторов и предателей весьма не нов и достаточно хорошо отработан.