Паутина судьбы - [3]

– Да вроде тех, товарищ капитан.

– В машину их и – в управление. Там разберемся. А вы с Крупниковым просмотрите набережную с той стороны.

Задержанных запихнули в УАЗ и повезли. Потом так же грубо их втолкнули в небольшое грязное помещение с темным потолком. Разило тяжелым смрадом, паршивыми сигаретами, чем-то рвотным. Человек в рваной телогрейке лежал на полу, прислонившись к стене. От него и исходил этот удушающий запах. Всклокоченный молчал, рукавом унимая кровь из носа.

На скамье, опершись на приклад «калашникова», сидел широкоскулый милиционер с погонами сержанта. Вошел небольшого роста лейтенант и кивнул на бомжа в телогрейке:

– А этот урод чего тут воняет?

– Говорит, бывший фотограф из Агентства печати «Новости». С работы турнули, он и начал квасить. Пил, пока из дома не выгнали. Вот и докатился.

– Чего ж держать? Пусть убирается на помойку.

Бомж закатил подбитые глаза, застонал. Потом из его пьяных глаз потекли обильные слезы.

– Зачем били? – надрывно и тонко крикнул он и зарыдал.

– Зачем били? – повторил вопрос фотографа лейтенант.

– Да он выручку у продавщицы из «Мороженого» попер, – ухмыльнулся широкоскулый. – Она его прихватила и ведром по башке… хэ-хэ… Ну тут мы с Зубовым подоспели, тоже потолкали его немного и – сюда. Теперь он пойдет в учет раскрываемости. Продавщица заявление на него накатала.

– Я заслуженный фотограф, у меня выставки были в Доме журналиста, – плакал бомж. – Я иностранных послов снимал…

– Заткнись, пока я тебе каблуком по почкам не саданул, – внезапно рассердился сержант. – Скажи, важный какой, не тронь его…

Поодаль открылась дверь, вышел милиционер без кителя, с засученными рукавами.

– Документы на проверку. Быстро, – хмуро приказал он.

Всклокоченный, с разбитым носом протянул какую-то бумажку. Морхинин отдал пенсионную книжку, указывающую, что обладатель ее пользуется льготами по выслуге лет. Удостоверение ветерана оперного театра и корочку Домнартвора он пока оставил во внутреннем кармане.

– А ты? – спросил бомжа милиционер с засученными рукавами.

– У меня нету теперь ничего, – вытирая слезы, признался бывший фотограф. – Все потерял в жизни, все…эх!

– Гуменников – кто? – Милиционер без кителя грозно оглядел задержанных.

– Я это, я… – лебезя, хрипанул всклокоченный в изжеванном плаще.

– Кликуха – Птичник? В заключении был?

– Нет у меня никаких кликух. И не отбывал я никогда…

– А ну зайди к капитану. Вперед, быстро.

Бежавшего через мост увели в отдаленный кабинет. Через некоторое время из-за двери послышались вскрики и глухой шум. Еще минут через двадцать дверь распахнулась. Милиционеры выволокли всклокоченного – с окровавленными губами и рассеченной правой скулой. Он стоял, качаясь и держась обеими руками за живот. Изжеванный плащ тоже был испачкан кровью.

– Нашли чего-нибудь? – заинтересованно приподнялся сержант с автоматом. – Или глухо?

– Нашли, нашли. Он наркоту в пояс зашил, ловкач. Значит так, этого и вонючего фотографа задержать. Завтра их в изолятор. Теперь этого… – Милиционер без кителя обратил грозный взгляд на Морхинина. – Пенсионер? Что-то не похож… – он иронически скривил губы.

– Да я по выслуге лет… – начал было Морхинин и подавился от толчка в спину.

Оказавшись в кабинете капитана, где допрашивали задержанных, он остановился у двери. С ним вошел милиционер без кителя.

– Подойдите ближе, не смущайтесь, – насмешливо произнес сидевший за столом капитан. – Ну? Где прячете кокаин? Или что там у вас? Признавайтесь. Вы же интеллигентный человек.

– Никогда в жизни не держал в руках наркотики, товарищ капитан, – прижимая руку к сердцу и словно предчувствуя ужас избиения, взволнованно сказал Морхинин. – Никогда. Только по телевизору, в криминальной хронике.

– Почему же вы убегали от наших сотрудников, как нашкодивший кот? Если у вас ничего не было припрятано, чего вы боялись?

– Да просто так получилось, – приступил к убеждению милиционера бывший оперный хорист. – Этот… который в плаще… бежал и мне говорит: «Бежим… Облава…» Я не понял, что за облава, по какому поводу…

– Но побежали вместе с ним… Просто так… И вы не знали, что он прожженный уголовник-рецидивист, наркоторговец, которого мы давно ищем?

– Я не знал, – печально сказал Морхинин.

Внезапно раздался свирепый рев милиционера с засученными рукавами:

– А ну к стене! Руки на стену, ноги расставить! Па-аскуда!

Морхинин распластался, упираясь грудью в стену, подняв руки и широко расставив ступни, по которым лупил сапогом помощник капитана. У него вытащили из карманов оставшиеся документы, забрали и деньги – немного, по нынешним временам рублей шестьсот.

– Наркоту успели скинуть?

– Не было у меня никаких наркотиков, поверьте мне, товарищ капитан, – еле сдерживаясь из-за незаслуженной обиды и трясясь от страха перед возможной тюрьмой, простонал Морхинин.

– А вот допрашиваемый перед вами наркодиллер Птичник заявил, будто вы выкинули в реку упаковку кокаина.

– Врет он. Нарочно. Почему вы верите ему, а не мне, бывшему артисту оперного хора и в настоящем времени служащему Дома народного творчества? Я буду жаловаться.

Тень от лампы с желтоватым абажуром шарахнулась – так быстро встал из-за стола капитан.