— Это вообще-то мой лес, а не его, но да, Ворон больше рассчитывает на алхимию, — подтвердил я. — Будь его воля, он вообще бы отказался от любых других посадок. Он считает, что алхимия даст ему гораздо больше. Наивный, — вздохнул я. — Никак не поймёт, что придётся очень сильно делиться. Это на огурцы с картошкой смотрят снисходительно, как на баловство, а вот на алхимию у нас сразу найдётся масса компаньонов. Я пытался ему это объяснить, но от его деревянной головы все аргументы просто отскакивают.
— Тогда, может быть, получится заменить натуральный налог баронства на денежный? Продукция из церковной доли позволила бы нам покрыть дефицит и удовлетворить почти все текущие запросы.
— Не думаю, что епископ согласится, — покачал я головой. — К тому же нам самим это невыгодно — в натуральной форме мы платим налог напрямую церкви, а если мы будем этот товар продавать в Новгороде, то заплатим князю налоги и с церковной десятины.
— Политически это всё равно было бы для нас выгоднее, — настаивала Зайка.
— Епископ не согласится, — повторил я. — Я предлагал ему частично денежную форму, но он настаивает на десяти процентах урожая. Это его право, и мы с этим ничего не можем сделать. Но я поговорю с Вороном — возможно, у меня всё-таки получится убедить его увеличить посадки хотя бы на те же десять процентов. Это все проблемы с лавкой? У меня такое ощущение, что тебя ещё что-то заботит.
— Мне не нравится положение дел вообще, — хмуро сказала Зайка. — Когда маленькая овощная лавка даёт прибыль, сравнимую с прибылью среднего завода, это неправильно. Так не должно быть. Это противоречит нормальному положению вещей и не может привести ни к чему хорошему.
— Понимаю, — догадался я. — Всё, чему тебя учили, говорит, что такое невозможно, и поэтому ты чувствуешь себя неуверенно?
— Что-то вроде того, — нехотя согласилась Зайка.
— Если теория противоречит практике, то это повод критически отнестись к теории, а не объявлять, что это невозможно, — заметил я. — И кстати, почему увеличился спрос? Должна быть какая-то причина.
— Люди окончательно поверили в волшебные свойства наших продуктов. Наши постоянные покупатели в самом деле стали выглядеть лучше, помолодели, и это хорошо заметно. Ну и ещё прошёл слух, что это способствует, ну… — Зайка слегка покраснела.
— Личной жизни? — подсказал я.
— Да, — кивнула она. — В общем, спрос сильно вырос. Мы снова подняли цены, но это не помогло. Я всё же не понимаю — там действительно есть настоящий эффект омоложения или люди просто сами себя пытаются уверить?
— Действительно, — утвердительно кивнул я. — Никакого обмана нет, любой целитель это подтвердит. Лесные сумели преобразовать Силу в нейтральную и насытить ею свои растения. Это очень похоже на силу целителей. Человек, который употребляет такие плоды, становится на время в чём-то подобен одарённому и неосознанно улучшает свой организм. Кстати, Ирина — ты одарённая, поэтому для тебя эти овощи практически бесполезны. Ты сама гораздо эффективнее на себя воздействуешь.
— Они просто вкусные, — улыбнулась Стоцкая, а Ленка, засмеявшись, согласно кивнула.
— Ну-ну, — хмыкнул я. — Твоё дело, раз денег хватает. В общем, Кира, воспринимай это как волшебное лекарство, а не просто как вкусные овощи. Тем более, что так оно и есть на самом деле. Поэтому высокая цена вполне оправдана, да и конкурентов у нас не предвидится — других лесных поблизости нет, а возить издалека даже дирижаблями слишком дорого и долго.
Мне из-за опыта прошлой жизни довольно трудно было отделаться от представления о грузовой авиации, как о транспорте, который возит понемногу, но очень быстро. Это верно для реактивных самолётов, но дирижабли с самолётами имеют очень мало общего. Если говорить о привычных нам единицах измерения, то большие дирижабли возят шестьсот — семьсот тонн, но летают с экономической скоростью сорок — пятьдесят километров в час. Впрочем, маленькие курьерские легко развивают и сотню, но груз они обычно не возят. Плоды, сорванные два-три дня назад, в значительной мере свои свойства теряют, так что возить их от Рифейских гор и в самом деле не было никакого смысла.
— А вообще, Кира, я твои чувства хорошо понимаю, — сочувственно сказал я. — Мне самому эта торговля не нравится, я бы предпочёл обычный завод. Но так уж сложилась жизнь. Кстати, Антон — там бандиты больше не пытались эту лавку данью обложить?
— Обложить данью лавку, возле которой постоянно очередь машин с гербами? — усмехнулся Кельмин. — Такие идиоты даже среди бандитов не выживают. Они её вообще стараются по другой стороне улицы обходить, чтобы не дай боги, кто-нибудь не подумал, что они какие-то мысли на этот счёт питают. К тому же многие уже знают, кто такой барон фон Раппин. Я там пару человек держу, но вообще-то охрану оттуда можно и убрать.
— Не надо убирать, пусть остаются, — распорядился я. — Организованные банды стороной обходят, а какая-нибудь дворовая шайка может наоборот, решить, что это замечательная возможность заработать по-лёгкому. Дебилов просчитать невозможно.
— Тоже верно, — согласился Кельмин.
— А кстати, Кира, — вдруг вспомнил я, — как дела у нашего дорогого друга Айдаса Буткуса?
