Паутина - [19]

И все же, несмотря на различие характеров, Тася изо дня в день привязывалась к нему все больше и больше. Она скучала, когда подолгу не видела его, нервничала, когда он не звонил по телефону. Компания, в которой Тася проводила свое свободное время до знакомства с Барабихиным, казалась ей теперь скучной и неинтересной. Тася хотела быть с Иваном и только с ним. И в один из морозных январских вечеров она почувствовала себя по-настоящему счастливой.

В этот вечер Иван Васильевич Барабихин, взволнованный и смущенный, спросил — хочет ли Тася стать его женой?

Однако, став женой военного инженера Барабихина, съездив с ним за границу и вернувшись обратно, Тася сохранила в себе многие черты и наклонности, которые проявлялись у нее еще в школе. Она осталась такой же легкомысленной, кокетливой, увлекающейся, любительницей всевозможных нарядов и развлечений. Правда, по настоянию мужа, Тася просматривала газеты, читала книги и даже записалась в кружок кройки и шитья. Но все это она делала без какого-либо интереса и внутренней потребности, только потому, что любила Ваню и хотела сделать ему приятное.

Глядя на чету Барабихиных, люди удивлялись: до чего же они разные. Иван Васильевич был полной противоположностью жене. Скромный, молчаливый, необыкновенно усидчивый и трудолюбивый, он много работал и в институте и дома. Даже в свободные минуты голова его всегда была занята всевозможными планами, проектами, конструкциями. Он любил свое дело любовью советского инженера, офицера, коммуниста, которому близко и дорого все, чем живет страна, чем гордится армия, все, что — капля за каплей, звено за звеном — укрепляло и укрепляет могущество родины. На кальках чертежей оживали его работы, в моделях — маленьких, игрушечных — овеществлялся замысел конструктора… И когда по этой модели начиналась постройка новой марки машины, Барабихин испытывал так много чувств, что не смог бы и сам определить, какое из них главное — радость, гордость или сознание выполненного долга?..

Второй любовью его была Тася. К жене он относился с трогательной нежностью, заботился о ее здоровье, прощал ей маленькие женские слабости и недостатки характера. Приходя поздними вечерами домой, Иван Васильевич расспрашивал жену, как она провела день, не скучала ли и, заглядывая в черные блестящие глаза, осторожно целовал. Тася рассказывала ему, что делала, с какими подругами встречалась, где была, в каких магазинах толкалась. Слушая болтовню жены, Барабихин через минуту ловил себя на том, что он думает о другом — о незаконченных чертежах, о проходящих испытаниях, о последней статье в теоретическом журнале…

— Да ты меня не слушаешь, — надув губы, говорила Тася. — Ты совсем перестал обращать внимание на свою жену.

Да, Иван Васильевич не слушал рассказов жены, так как они его просто не интересовали. Ну, была в магазинах, стояла в очереди за каким-то «креп-маракеном» (и название какое-то заумное!..), вместе с подругой была в кино, ела мороженое… Все одно и то же, одно и то же, ничего нового. Но так как не хотелось обижать Тасю, он, отгоняя собственные мысли, уверял ее:

— Я слушаю, Тасенька, внимательно… Значит тебе понравился этот материал, как его…

— Панбархат!..

— Так… Ну, и дальше что?

— А дальше ничего. Я вижу, что тебе все это неинтересно… А мне скучно… Тебя никогда нет, я всегда одна… Вот, влюблюсь в кого-нибудь, тогда будешь знать!..

— Ну-ну! — Барабихин шутливо грозил пальцем, а у самого становилось тяжело на душе. Вспоминалась смерть двухлетнего ребенка, он так любил малыша, и Тася тоже. Она могла быть прекрасной матерью… Вспоминался Берлин, вся эта неприятная история с Штрумме, о которой он впоследствии с Тасей никогда не говорил… Действительно, Тася всегда одна, времени свободного — уйма, от безделья до глупости — один шаг. Он это знал. Нет, надо будет все же как-то выкраивать время для жены, увлечь ее каким-нибудь делом, заставить учиться…

Тяжело вздохнув, Иван Васильевич поворачивал голову в сторону своего кабинета. Там на большом письменном столе лежали его бумаги — блокноты, черновики. В них он записывал — очень кратко — вновь возникшую мысль, начало новой оригинальной идеи. А потом, завтра, в своем служебном кабинете эти краткие наброски превращал в стройные расчеты, схемы, чертежи. Все это «хозяйство», уходя домой, он запирал в сейф.

Еще раз поцеловав жену, Иван Васильевич шел к столу и придвигал к себе бумаги.

Заметив тень на лице мужа, Тася тоже замолкала и укоряла себя за глупые слова, сорвавшиеся с языка: «Вот влюблюсь в кого-нибудь…» Нет, она не собиралась влюбляться, да и знакомых мужчин у нее почти не было — только женщины, соседки, старые подруги. Кроме того, один раз она уже доставила мужу и себе много неприятностей. Берлин, комиссионный магазин, Штрумме… Нет, нет, не надо вспоминать… У нее есть хороший муж, уютная квартира, полный материальный достаток — что еще ей нужно?..

Однажды Иван Васильевич Барабихин, вернувшись поздним вечером домой с собрания, застал жену необычно взволнованной. То смеясь, то плача, она рассказала, что недавно, час назад, с ней приключилось «нечто ужасное». Зная, что сегодня Иван Васильевич придет поздно, она задержалась у знакомых и возвращалась домой около 11 часов вечера. Было уже темно, улицы опустели. На повороте, недалеко от дома, к ней внезапно подскочил какой-то хулиган и вырвал у нее из рук сумочку. Тася от неожиданности вскрикнула. Но в эту же минуту к ней на помощь подоспел неизвестный мужчина. Он схватил грабителя за грудь, отобрал сумочку… Хулиган сразу пустился бежать и скрылся в темноте. Так как Тася была очень напугана и даже расплакалась, мужчина проводил ее до дома. С тех пор прошло уже больше часа, а она никак не может успокоиться.