Паутина из шрамов - [71]

К их изумлению, я пожал плечами и сказал:

— Парни, вы правы. Я прошу прощения за то, что не давал группе того, что должен был всё время. Мне очень стыдно, но я хорошо всё понимаю и желаю вам, парни, удачи во всём.

И я ушёл.

Как только я перестал быть обязанным перед кем-либо отчитываться, мои дела начали идти всё хуже, хуже и хуже. Ким и я просто забылись. Отчаяние овладевало нами, мы были должны много денег наркодилерам во всём Голливуде. Поэтому из её дома, который был не далеко от окраины Лос-Анджелеса, мы начали ходить в знаменитые наркотические районы, в основном это был Шестой и район Союз. Мы ходили по улицам и знакомились с всякими прохожими. Я практически сразу встретил там одного талантливого чувака, который мог достать всё, что нужно. Он был натуральным уличным парнем, бесконтрольным и безумным наркоманом, который ловко вращался в наркотическом мире латинских окраин. Он стал нашим проводником ко многим другим связям. А жил он всё ещё со своими родителями в маленьком деревянном доме. Этот парень был с головы до ног покрыт следами от уколов, нарывами и всякими болезнями, но он был отличным мастером всех углов в окраинных районах. Ким и я всегда были эдакими мелкими панковкскими покупателями с маленьким бюджетом, но он всегда обращался с нами, как следует. Мы доверяли этому парню. Мы покупали дозами героин и кокаин, заходили на пару кварталов вглубь жилых районов и принимали всё прямо на улице. Мы всё ещё были уверены в своей непобедимости и невидимости и думали, что нас не тронут.

Спустя неделю после того, как меня выгнали из группы, для меня настал очень грустный определяющий момент. Я разговаривал с Бобом Форестом, и он сказал мне, что моя бывшая группа была номинирована на звание лучшей группы года в Лос-Анджелес на ежегодной музыкальной премии газеты Лос-Анджелес Уикли. Для нашего уровня это было сродни номинации на Оскар, поэтому это было очень захватывающе. Боб спросил меня, собирался ли я пойти на церемонию. Я ответил ему, что я даже не разговариваю с парнями, поэтому не представляю, как туда заявлюсь.

Но награды имели место быть в здании «Театра Искусств», классическом старом месте недалеко от окраины города. Совершенно случайно в тот самый вечер я находился в том же районе, пытаясь купить на свои деньги больше наркотиков, чем мне хотели за них дать. У меня оставались последние десять долларов, это вызывало у меня не очень хорошие ощущения, потому что в такой вечер хотелось полностью улететь, а я был всего лишь под лёгким кайфом. Я помню, что принимал спидбол с какими-то дилерами из банды, как вдруг вспомнил о проходящем в то время празднике Лос-Анджелес Уикли.

Я втиснулся в вестибюль театра со слегка затуманенным взором. Внутри, казалось, было необычно темно, и не было ни души, потому что шоу было в самом разгаре. Двери в главный зал театра были открыты, поэтому я проскользнул в одну из них и начал искать в зале своих бывших друзей по группе. Естественно, они сидели где-то в первых рядах. Я и минуты не пробыл там, как наткнулся на кого-то, кто сказал мне:

— Парень, ты не должен быть здесь. Тебя, вероятно, будет очень грустно.

Прямо в тот момент со сцены объявили победителя в номинации группа года: «Red Hot Chili Peppers».

«Мы победили! Мы выиграли эту грёбаную награду!» — поздравил я самого себя. Я посмотрел на парней, а они уверенно шли на сцену с большими улыбками на лицах, в своих причудливых костюмах и шляпах. Каждый из них получил свою награду и произнёс небольшую речь вроде: «Спасибо Лос-Анджелес Уикли. Спасибо Лос-Анджелес Мы круты. Увидимся в следующем году». Никто из них не упомянул о брате Энтони, который сделал всё это вместе с ними, и также заслужил часть награды. Всё это выглядело так, будто меня и не было с ними все эти три года. Ни одного чёртова звука о парне, которого они вышибли две недели назад. Ни «Покойся с миром», ни «Да хранит Бог его душу», ничего.

Это был поэтически трагичный, странный и сюрреалистичный для меня момент. Я понимал, что меня выгнали, но так и не мог понять, почему же они поступили так бессердечно и даже ничего не крикнули мне со сцены. Я был в слишком большом шоке, чтобы жалеть себя. Я просто отчаянно пытался не думать о том, как серьёзно я облажался, хотел избежать всякой ответственности и сведения счётов. Поэтому я просто сказал себе: «А, чёрт с ними», и попытался занять у кого-нибудь в вестибюле пять долларов, чтобы уйти отсюда и снова принять наркотики.

Деньги на наркотики были очень важной статьёй расхода для нас, но однажды Ким получила большой чек, и мы пошли и купили тонну наркоты, а потом вернулись к ней домой, чтобы всё это принять. Я получил такой кайф и чувствовал себя так хорошо, что сказал Ким:

— Мне нужно слезть с этого дерьма.

Иногда в моменты сильного кайфа, начинает казаться, что это чувство продлится всю жизнь, и ты начинаешь верить в то, что сможешь соскочить с наркотиков. Кажется, что эта эйфория никогда не уйдёт.

— Я позвоню свой маме, вернусь в Мичиган и начну принимать метадон, — говорил я Ким. Насколько я знал, это было лекарство от зависимости.