Patriotica - [6]

II

В дни кронштадтского восстания некоторые русские публицисты в Париже заговорили о ?русском термидоре?. ?Последние Новости? П.Н. Милюкова посвятили даже несколько статей установлению аналогии между процессом, ныне совершающемся в России, и термидорским периодом великой французской революции.

В какой мере справедливы эти аналогии и что такое ?путь термидора?? Термидор был поворотным пунктом французской революции. Он обозначил собою начало понижения революционной кривой. Путь термидора есть путь эволюции умов и сердец, сопровождавшийся, так сказать, легким ?дворцовым переворотом?, да и то прошедшим формально в рамках революционного права. При этом необходимо подчеркнуть, что основным, определяющим моментом термидора явилось именно изменение общего стиля революционной Франции и обусловленная им эволюция якобинизма в его ?толпе?. Кровавый же эпизод 9 числа (падение Робеспьера) есть не более как деталь или случайность, которой могло бы и не быть и которая нисколько не нарушила необходимой, и предопределенной связи исторических событий.

?Если бы Робеспьер удержал за собой власть,- говорил Бонапарт Мармону,он изменил бы свой образ действий; он восстановил бы царство закона; к этому результату пришли бы без потрясений, потому что добились бы его путем власти?.

Гений Бонапарта в этих словах интуитивно постиг истину, которая впоследствии была вскрыта и подробно доказана историками. 9 термидора не есть новая революция, не есть революционная ликвидация революции. Это лишь один из второстепенных и ?бытовых? моментов развития революционного процесса.

?Побежденный людьми, из которых одни были лучше, а другие хуже его,пишет о Робеспьере Ламартин в своих знаменитых ?Жирондистах?,- он имел несчастно умереть в день окончания террора, так что на него пала та кровь жертв казней, которые он хотел прекратить, и проклятия казненных, которых он хотел спасти. День его смерти может быть отмечен как дата, но не как причина прекращения террора. Казни прекратились бы с его победой так же. как они прекратились с его казнью? (Ламартин, т. IV, гл. 61).

Якобинцы не пали - они переродились в своей массе. Якобинцы, как известно, надолго пережили термидорские события - сначала как власть, потом как влиятельная партия: сам Наполеон вышел из их среды. Робеспьер был устранен теми из своих друзей, которые всегда превосходили его в жестокости и кровожадности. Если бы не они его устранили, а он их, если бы даже они продолжали бы жить с ним дружно,- результат оказался бы тот же - гребень революционной волны, достигнув максимальной высоты, стал опускаться...

?Мы не принадлежим к умеренным,-кричал кровавый бордоский эмиссар Талльен с трибуны Конвента в роковой день падения Робеспьера, замахиваясь на него кинжалом,- но мы не хотим, чтобы невинность терпела угнетение?. Гора шумно приветствовала это заявление и сопровождавший его жест...

А вот эпизод из жизни Колло д'Эрбуа, одного из главных деятелей термидорского переворота.

Однажды вечером Фукье-Тенвилль (знаменитый прокурор террора, ?топор республики?) был вызван в Комитет общественного спасения. ?Чувства народа стали притупляться,-сказал ему Колло.- Надо расшевелить их более внушительными зрелищами. Распорядись так, чтобы теперь падало до пятисот голов в день?.-?Возвращаясь оттуда,- признавался потом Фукье-Тенвилль,- я был до такой степени поражен ужасом, что мне, как Дантону, показалось, что река течет кровью...?

Можно было бы привести множество аналогичных рассказов и о других героях термидора: Барере, Бильо-Варенне и проч. Все они были поэтами и мастерами крови. И они-то стали невольными агентами милосердия, защитниками угнетенной невинности!.. Революция, как Сатурн, поглощала своих детей. Но она же, как Пигмалион, влагала в них нужные ей идеи и чувства... x x x

Да, это так. Революция божественно играла своими героями, осуществляла свою идею, совершая свой крестный путь. И люди, ее ?углубившие? до пропасти, поражали ее гидру, ликвидируя дело своих рук во имя все того же Бога революции... Змея жалила свой собственный хвост, превращаясь в круг - символ совершенства.

?Человечность и снисходительность вернулись в среду революции?,резюмирует Сорель сущность термидора. Это, однако, ни в какой мере не знаменовало еще торжества контрреволюционеров. ?Революция, казалось, окрепла после падения Робеспьера. Желая избавиться от террористов, французы и не думают отдавать себя в руки эмигрантов. Самое название этой партии и имена стоящих во главе ее аристократов продолжают означать для большинства французов возврат к старому порядку и порабощение иностранцами. Эмиграция возбуждает против себя лучшее чувство французского народа - патриотизм, и наиболее прочное побуждение-личный интерес? (Европа и французская революция, т. IV, гл. 4).

Революция перерождается, оставаясь сама собой. Ее уродливости уходят в прошлое, ее ?запросы? и крайности - в будущее, ее конкретные ?завоевания? для настоящего обретают прочную опору. ?Победить чужеземцев, пользоваться независимостью, довершить организацию республики? - вот твердая цель общенациональных стремлений. Революция ищет и находит свои достижимые задачи.