Патриот. Жестокий роман о национальной идее - [8]

— В Москву, Рита, за колбасой, — попробовал отшутиться Рогачев, соорудив на лице умильную гримасу.

Супруга мгновенно встрепенулась — от недавней сонной истомы не осталось и следа.

— Да ты в своем уме, Петя! Они тебя посадят! Господи, — запричитала было она, — ну почему ты у меня такой глупец!

— Во-первых, не я у тебя, а ты у меня, — холодно оборвал ее Рогачев, который давно не любил свою жену и сейчас был даже рад тому, что она остается в Лондоне, откуда он и не думал ее вызывать, — во-вторых, я еду работать первым после бога, и меня это возбуждает гораздо больше твоих причитаний!

Рита лишь притворно вздохнула, мол, «делай как знаешь, милый», получила от давно не любимого ею мужа контрольный поцелуй в щеку и юркнула в дверь своей спальни.

Рогачев тут же забыл о ней. Его годами доведенная до совершенства и филигранной точности интуиция, словно барометр, предсказывала ясную, безоблачную погоду и комфортное атмосферное давление. И так как все его мысли были заняты предстоящим вступлением в должность, он и предположить не мог, что немедленно после того, как его пусть и нелюбимая, но все же законная жена, мать его детей, закроет за собой дверь его спальни, она с победоносным воплем сдернет с себя какой-то замысловато-кружевной пеньюар и, отбросив его в сторону, радостно воскликнет:

— Ура! Он уперся! Наконец-то!

Слова эти были адресованы ее личной служанке по имени Бесс, которая, будучи совершенно нагой, раскинулась на огромной кровати в позе морской звезды. Через секунду эти двое слились в долгом лесбийском поцелуе, и Рита мысленно пожелала своему мужу подольше не возвращаться обратно.

…В Москве Петра встречали в зале официальных делегаций Шереметьева-2 двое сугубо официального вида мужчин, в одном из которых Рогачев без труда опознал генерала Петю, другого он тоже знал: где-то встречались раньше, только вот Петр никак не мог вспомнить, где именно. Мужчины обменялись крепким рукопожатием, уселись в совершенно черный микроавтобус с такими же черно-непроницаемыми стеклами, сзади пристроилась машина сопровождения, из открытых окон которой торчали автоматные стволы охранников, и небольшой кортеж, резво взяв с места, покатил в Москву.

Как только уселись и Петр ослабил на шее впившуюся галстучную удавку, его тезка подмигнул, причем получилось у него так ловко, что и Рогачев, и третий человек с позабытым именем приняли это дружелюбное подмигивание каждый на свой счет.

— По маленькой, — заявил Торпеда, — за знакомство. — Он извлек из бара бутылку хорошего коньяка, три больших «обкомовских» хрустальных стакана и маленькую тарелку с тремя тоненькими кружками лимона. — Насчет закусить, товарищи-господа, извиняйте: обслуга просчиталась. Вы, кстати, знакомы?

Рогачев немного виновато улыбнулся:

— Нет. Вернее, мне ваше, — он поглядел на третьего человека, — лицо знакомо, а вот имя я как-то совсем позабыл. Извините — дорога была долгая, то да се…

— Поплавский, — представился мужчина, — Егор Юльевич Поплавский, политолог. Глава фонда политических инноваций, или в просторечье ФИПа.

— Ах, вот оно что… Главный манипулятор умами в этой стране?

Поплавский смущенно хрюкнул. Он вообще был немного похож на хрюшку: такую с первого взгляда добродушную и безобидную, но при более внимательном рассмотрении впечатление менялось. Чувствовалось, что у хрюшки железные зубы и хватка Джека-потрошителя.

— Да скажите уж… Впрочем, в чем-то вы, безусловно, правы: влияем, направляем, рисуем картинку правильную для народа. Вот и вас хотим к этому делу подключить.

— Ну, за встречу, — вмешался в их разговор генерал Петя, разлив каждому по полстакана.

— Да ни к чему вы это, — поморщившись, ответил на приглашение выпить Поплавский, — впереди серьезный разговор, а вы тут со своими военно-полевыми традициями.

— И правда, товарищ генерал, — поддержал Поплавского Рогачев, — я-то алкоголь не особенно уважаю. Эта дрянь успешному человеку не товарищ.

— Ну и черт с вами, — беззлобно ответил Торпеда, — а я традицию не нарушу. — С этими словами генерал Петя влил в себя содержимое своего стакана, крякнул и вместо закуски понюхал кожаный ремешок своих часов.

Поплавский и Рогачев проследили за траекторией движения генеральского стакана и продолжили разговор.

— Скажите, Егор Юльевич, вы буквально в двух-трех словах мне можете описать то, что я должен буду делать? Чего, так сказать, ждет от меня Отчизна на новом поприще? Я ведь бизнесмен, а значит, враг народа. Вы же, — он поочередно ткнул указательным пальцем в сторону Поплавского и генерала, — отчего-то решили, что мне нужно заняться именно внутреннеполитическими вопросами. Согласен, что место, за которое я отвалил в пользу родного государства ни много ни мало полтора миллиарда долларов, — довольно статусное, но я боюсь, как говорили раньше, еще при совдепах, «завалить участок».

Поплавский поправил съехавшие на кончик носа золотые очки и ответил:

— Видите ли, Петр Сергеевич, как бы вам сказать…

— Да вы скажите как есть, я постараюсь разобраться, — ухмыльнулся Рогачев.

— Н-да… Ну, так вот, одним словом, наша с вами государственность, и бывшая и нынешняя, во всем цивилизованном мире вызывает хроническое недоверие. Отсюда все эти громкие попытки России заявить о себе на международной арене, и, сами знаете, зачастую все это походит на танцы медведя в посудной лавке. Объяснение тому есть: мы, да и вы теперь, занимаемся вопросами, так сказать, внутренними и делаем это на высоком профессиональном уровне, чему свидетельство полное отсутствие сколь-нибудь значительных народных волнений. А внешнюю политику делают, — Поплавский брезгливо поморщился, — жлобы. Те самые каменножопые жлобы, которые унаследовали свою каменножопость еще от Молотова. Они давно пережили свое время, но сдаваться не хотят и, более того, плодят себе подобных, пестуя горе-дипломатов в стенах Института международных отношений. Недаром наша современная дипломатическая школа одна из худших в мире. — Поплавский даже фыркнул от негодования. Видно было, что эта тема не дает ему покоя уже долгое время. — Но в свое время и до нее дойдут руки. Сейчас важно удержать достигнутый уровень доверия к власти внутри самой страны, а уровень этот штука очень зыбкая и, прямо вам скажу, катастрофически ненадежная. Старикам и тем, кому сейчас за пятьдесят, еще можно показать сюжет о замачивании террористов в унитазе, а вот молодежь… — Егор Юльевич сделал паузу и сокрушенно вздохнул, — молодежь отбивается от рук. Я не говорю сейчас о наркотиках, алкоголе и уровне преступности — все эти показатели зашкаливают, особенно в регионах. Вылечить ситуацию можно, но для этого необходимо вдолбить в твердые лбы юнцов какую-то общую идею.