Патриот - [56]

Маленький Виталий Сергеевич папиной работой вовсе не интересовался – гонял в футбол и на велосипеде, как положено всем мальчишкам. А если бы заинтересовался, папа немедленно сказал бы сыну, что его бизнес – финансы – не для всех, что это нервная и однообразная работа, и заниматься финансами сейчас, на данном этапе мировой истории, он никому бы не посоветовал; что современный финансист представляет собой не более чем приставку к персональному компьютеру, а современные коммерческие банки – монструозные муравейники, где процветает корпоративная бюрократия, где нет места свободному творческому труду.

Потом папа пошёл ещё дальше: написал книгу о своей работе и дал сыну почитать.

Сын всё понял.

Но прежде чем отцовский банк издох, прекратила существование семья банкира.

Развод состоялся по решительной инициативе жены. Возможно, у неё «кто-то был». Знаева это не волновало. Он работал с утра до ночи. Банк вибрировал, но стоял. Отвлечься от денег, отвернуться от конвейера было немыслимо. В банк он вложил всего себя, а в семью – почти ничего: два ежегодных семейных отпуска, десять дней в мае и две недели в январе.

Его жене потребовалось семь лет, чтобы понять, насколько унизительна ситуация: у неё были деньги, но не было мужчины. Муж появлялся поздним вечером, погружённый глубоко в себя, и его телефон непрерывно звонил, входящие сыпались одно за другим; муж не занимался своей женой и её не замечал.

Секс у них был примерно раз в десять дней, в хорошие времена – два раза в неделю. Но поскольку муж и жена, как правило, находились в ссоре, – бывали периоды, когда они по три недели не притрагивались друг к другу.

Женщина прекрасного воспитания, она ссорилась тихо, сухо, незаметно для ребёнка.

Конечно, бывали и периоды благополучия, мира. Бывали долгие месяцы, когда жили втроём очень дружно. Вместе по вечерам ходили в парк гонять мяч. Любовь к физической красоте, к телесному совершенству может объединить любую женщину с любым мужчиной; правда, ненадолго. Жена ходила на фитнес и держала себя в идеальной форме. Муж по три часа в неделю мордовал боксёрский мешок. Жена готовила идеальные наборы белков и углеводов. Муж благодарно ел. Сын бегал вокруг, размахивая лазерным мечом, и все были счастливы. Но недели и даже месяцы покоя сменялись очередным происшествием на рынке, или запросом из прокуратуры, или скандалом с людьми из-за процентов и долей процента; муж и отец появлялся, только чтобы переночевать; в семье ничего не происходило, ничто никуда не двигалось. Всё было неопределённо, всё – в будущем: вот-вот, сейчас, ещё немного – и отложу ребёнку пол-лимона сразу на Сорбонну, на пять лет, а лавку закрою; год или два, а дальше всё изменим; жена слушала это несколько лет подряд, возражала безуспешно – и вот ей надоело.

Дальновидная и трезвая девушка, она мужнины деньги не тратила, жила без показной роскоши, модой увлекалась в меру, а все (или почти все) деньги, выдаваемые на роскошь, откладывала. И в год семнадцатилетия купила сыну квартиру. А когда сын перебрался в самостоятельное логово, объявила о разводе.

Сын пережил достаточно легко. Переезд в индивидуальное обиталище даже не стал для него большим событием: он этого ждал. Среди его приятелей многие получили уже, в свои шестнадцать и семнадцать лет, от родителей собственные квартиры.

Что происходило в этих квартирах, какие дикие оргии могла устроить эта пост-индустриальная молодёжь, дорвавшаяся до самостоятельности, – отец мог только догадываться, но предполагал, что ничего особенного, максимум – пиво и лёгкие наркотики. Молодёжь была тихая, суховатая и самоуглублённая, и сын его был такой же: все они сидели по домам, играли в игры и музицировали на купленных родителями дорогих мощных компьютерах.

Надо признать, что Камилла, налаживая самостоятельную жизнь сына, употребила весь свой вкус и всё понимание истинных ценностей. Квартира была великолепна, она реяла на высоте птичьего полёта – просыпаясь, мальчик подходил к окнам и видел справа пойму реки Сетунь, а слева – башни Москва-Сити, торчащие, как золотой зуб во рту Бога.

Не будем забывать: он ведь с момента зачатия пребывал в мире, где мечты сбылись.

А вот в какой момент он перестал воспринимать рассказы матери о дерьмовом совке? Когда и кто научил его, что русские всегда всех порвут, что страна его – величайшая из сущих, что в России придумали паровоз, луноход и радио, что здесь всегда всё – самое большое, громадное, необъятное, что размер имеет значение, что вклад России в движение мировой истории уникален?

В семье он этого не слышал.

Старший Знаев никогда не считал свой народ уникальным. По его мнению, уникальным был каждый из дюжины крупнейших народов планеты. Россия была одним из центров силы, одним из столпов мирового порядка – но не уникальным, не особенным. Другими центрами являлись США, Китай, Африка, исламский Восток, Западная Европа, Юго-Восточная Азия плюс интернациональные финансовые и религиозные лобби: католическая церковь, например, или еврейский капитал.

Десяток или полтора крупных игроков планетарной шахматной доски играли партию. Россия играла наравне с остальными. Каждый из десятка игроков был исключителен по-своему.