Патриот - [54]

А девочка, изображавшая Бога,

Захохотала, словно была не ребёнком,

А взрослым мужчиной пятидесяти лет

С грудной клеткой, подобной барабану;

Это была их молитва.

От страха ты вскрикнул и выдал себя.

Тогда жрец подошёл к тебе и сказал, что тебе надо уйти.

Ещё он сказал, что, если ты ещё раз придёшь смотреть

На молитву рабов,

Все они уйдут от тебя к другому хозяину,

Ибо так велит их вера.

Часть вторая

29

Виталик вошёл; пожали руки, а затем и обнялись, и старший Знаев с удовольствием хлопнул ладонью по твёрдой спине младшего Знаева, а младший в ответ сжал отца преувеличенно крепко.

Огромный голенастый лось, мускулистый ребёнок. То ли сгрёб в охапку, как мужчина мужчину, то ли прильнул, как сосунок.

«Нет, – подумал в этот момент отец и потёрся скулой о плечо громадного мальчишки, – я любил его мать, я не был сухарём. Меня к ней тянуло с первой встречи. Она была хороша, она была мечтой для такого, как я. Нет, мы родили сына в любви. Не в результате трезвого сговора, а потому что звёзды сошлись. Нет, я любил её, и люблю нашего с ней сына».

Сын изучил побитую отцовскую морду, не сумел сдержать быстрой улыбки, попытался её спрятать, отвернув лицо, – и снова не сумел.

– Кто тебя так? – спросил тихо.

– Неважно, – поспешно ответил старший Знаев. – Небольшой конфликт. На почве денег и любви к Родине. Ты всё принёс?

Двухметровое дитя поставило на стол пакет; помимо форм для льда и набора заживляющих мазей вытащило бутыль дорогого виски.

– Откуда? – изумлённый, спросил отец, незамедлительно откупоривая и отхлёбывая из горла.

– У меня есть друзья, – гордо ответил младший Знаев. – Я его знаю?

– Кого?

– Того, кто тебя побил.

– А если бы знал – то что?

– Поломал бы, – серьёзно сказал сын.

Старший Знаев шмыгнул разбитым носом.

– Хочешь впрячься за отца?

– Естественно, – ответил младший Знаев. – Что же я за сын, если не впрягусь за отца?

Старший Знаев осторожно потрогал набухшие подглазья.

– Что же я за отец, если позволю сыну за меня впрягаться?

Протянул бутыль, предлагая. Сын отрицательно помотал головой.

– Может, – спросил, – тебе травы привезти?

Спросил снисходительно и со значением: вот, мол, я совсем взрослый, и выпивку в два часа ночи найду, и траву, и разговариваю на равных, и возражаю. Ты ведь, папа, меня позвал как взрослого, как сильного, ты ведь за помощью обратился, вот я и предлагаю всю помощь, какая только возможна.

– Спасибо, не надо.

– Тогда скажи, кто. И я пойду.

– Не скажу. Это тебя не касается.

Сын развернул плечи.

– Я не уйду, – произнёс он упрямо, – пока не скажешь. За такое должна быть ответка. По-любому. Без вариантов. Иначе все будут думать, что ты – слабый.

– Да и хер с ними со всеми, – ответил старший Знаев, кое-как улыбнувшись. – Пусть думают. Ve con dios, сынок. У тебя деньги на такси есть?

– Я с другом, – недовольно ответил сын. – На машине. Скажи, кто. И телефон дай. Я разберусь.

– Я сказал – иди. Это не твоё дело.

– Нет. Моё.

И демонстративно сложил руки на груди.

«Я хорошо помню, – подумал отец. – Я влюбился в её осанку, в её имя, в её пальцы на фортепианных клавишах. Я сразу решил, что она – та самая. Я понял, что моя жена и мать моих детей будет музыкальным человеком. Я помню, меня тогда осенило: в моём доме будет рояль, и толстая пачка нотных альбомов! Я построю свою семью вокруг музыки! Так я подумал, когда она подходила, когда мы знакомились. Привет, я Сергей. Камилла. Красивое имя, а что оно значит? Оно значит “девушка благородного происхождения”. Вам идёт это имя, в вас видна порода… Спасибо, Сергей…

Это была любовь? Разумеется! Я увидел, что с этой женщиной возможно общее будущее. И дети. Минимум один, вот такой вот, огромный, упрямый, весь в друзьях, весь на понятиях».

– Слушай, юноша, – сказал отец. – Я ведь тебя этому не учил. «Поломаю», «ответку дам», «без вариантов» – откуда ты такого набрался?

– Отовсюду, – спокойно ответил сын. – Ещё скажи, что я – неправ.

– Это я был неправ! – перебил отец, раздражаясь. – И я получил – за дело. Конфликт исчерпан. Всё. Говорить не о чем.

– Если надо, – сказал сын, сузив глаза, – я пацанов соберу, хоть двадцать человек. Мы любого закопаем.

– В каком смысле – «закопаем»? – испугался отец.

– В переносном, – ответил сын. – Накажем. У нас у одного парня отец – полковник ГРУ. В Сирии воюет.

– Я думал, ты музыкант, – сказал отец.

– Ты тоже когда-то был музыкант, – ответил сын. – Скажи, кто тебя тронул. Мы ему вломим. По-настоящему. По-русски. Быстро, тихо и вежливо.

– Иди, – приказал отец. – Тоже мне, вежливый человек.

Сын не двигался с места, и отцу пришлось слегка подтолкнуть его в плечо.

Виталик недовольно процедил «звони» и ушёл вразвалку. Со спины выглядел совсем взрослым. «Обиделся, что ли? – Подумал Знаев. – Ничего, пусть привыкает».

У неё была длинная белая шея и треугольное лицо с миниатюрным, но крепким подбородком и прямым носом. Длинные пальцы и хрупкие прозрачные запястья – в состоянии эротического помрачения можно было увидеть сквозь тонкую кожу множество синеватых косточек, сложно соединённых мягчайшими хрящиками.

Она походила на холодных царственных блондинок из золотого века Голливуда.

Она носила жемчуг и не пользовалась косметикой – что было неопровержимым, стопроцентным доказательством