Патриций - [14]
– А ну, повернись лицом к стене, – приказал Рысь.
– Зачем? Ой…
Юний, не церемонясь, ткнул парня острием меча в спину и, заставив упереться руками, обыскал, выхватив из-за пояса еще один нож и деньги.
– Один, два… четыре… Десять ассов. Негусто! – Рысь почти на ощупь пересчитал деньги и разрешил: – Поворачивайся!
Взяв парня под руку, он прикрыл меч плащом, устремив острие разбойнику в бок.
– А вот теперь идем, – глухо сказал Юний. – Если твои дружки попытаются тебя освободить, я немедленно убью и тебя, и их. Но тебя, естественно, первым. Шагай, чего встал?
Парень неохотно тронулся в путь. Нет, похоже, дружки решили бросить своего незадачливого сообщника на произвол судьбы – на быстро пустевших улицах никого видно не было, кроме нескольких поспешавших домой торговцев-разносчиков да десятка воинов, по всей видимости, направлявшихся на караульную службу. Пристроившись за воинами, Юний повел пленника до ближайшей корчмы, где потребовал у хозяина отдельное помещение.
– Желаете любить друг друга без помех? – понятливо осклабился тот. – У меня тоже найдутся красивые мальчики. Прислать?
– Не сейчас, – поморщился Рысь. – Вели, чтобы нам не мешали.
Он швырнул хозяину пару денариев.
– О, конечно, конечно, – приложив руки к груди, поклонился тот. – Никто вам не помешает, клянусь. Вот, поднимайтесь по этой лестнице.
Разбойник замешкался, и Рысь подтолкнул его в спину. Поднявшись по крутой лестнице, они очутились в довольно просторном помещении, забранном пушистыми коврами и бархатными шторами. Оно было обставлено как обычный триклиниум, то есть обеденный зал: небольшой столик, подставки для кувшинов с вином, три ложа, стоявших под углом друг к другу. Потрескивая, горели светильники, стоявшая в углу жаровня источала тепло и благовония.
– Садись и рассказывай. – Выпроводив хозяина, Рысь кивнул на ложе. – Да-да, рассказывай, или ты думаешь, что я привел тебя сюда для чего-то другого?
Послушно усевшись, парень испуганно посмотрел на своего пленителя:
– А что рассказывать-то?
Юний неожиданно расхохотался:
– Не думай, меня вовсе не интересует твое имя и имя твоего рода. Несомненно, это рыжий Квинтилий подослал вас меня убить?
– Не убить, – покачал головой пленник. – Всего лишь намять бока.
– Всего лишь? – Рысь хохотнул. – Ну, что? Намяли? Как вы меня выследили?
– Показал Квинтилий. Там, после суда. Мы ведь его ждали.
– Ах, понятно. А что, ты этого Квинтилия хорошо знаешь?
– Да, сказать по правде, не очень, клянусь Вотаном…
– Кем-кем?
– Я ведь из хавков, а Вотан – один из наших древних богов.
Рысь хохотнул:
– Видно по говору, что ты из германцев, – говоришь, словно мешки во рту ворочаешь.
– Я хорошо знаю язык римлян! – обиженно воскликнул парень.
На вид ему было лет шестнадцать, а может, и пятнадцать, и восемнадцать, во всяком случае – до двадцати. Да, вряд ли этот юнец имел какое-нибудь собственное дело, скорее всего, был у кого-нибудь на подхвате, да хоть у того же Квинтилия. Или нет, Квинтилий, судя по всему, редкостный идиот, дурачина, именно что дубина, как его обозвал судья. За всей этой шайкой, вероятно, стоит кто-то более ловкий. Хотя очень может быть, что и шайки-то никакой нет, так, балуются ребята по молодости да по дурости.
– Квинтилий богат? – Юний разлил по бокалам стоявшее на подставке вино.
– Богат? – парень покачал головой. – Нет, не думаю.
– Чего же он так легко разбрасывается сестерциями, дубовая голова?
– А, не знаю, – юный разбойник безразлично мотнул головой, – он не рассказывал, чего там у них в корчме было с этим рыбником, а я не особо-то и спрашивал.
– Так он тоже из ваших, из хавков, этот Квинтилий?
– Его отец – сигамбр, а мать – римская шлюха, – презрительно усмехнулся юнец.
– А ты, я вижу, не иначе как царских кровей?! – поддел Рысь.
– Не царских, но и шлюх в нашем роду не было! – гордо ответил пленник. – И я, Адоберт из рода Гилдуина, никогда не посрамлю свой род, хотя от него уже почти никого не осталось.
– О! – усмехнулся Юний. – Что-то ты слишком осмелел, парень. Не стоит ли передать тебя в руки правосудия за покушение на убийство?
– Мы не хотели тебя убивать.
– А это ты будешь доказывать претору! Вряд ли он тебе поверит.
Адоберт с горечью усмехнулся, резким жестом смахнув с худого лица прядь длинных темно-русых волос. В светлых глазах его на миг промелькнуло презрение.
– Ты сказал – правосудие? И это говоришь ты, римлянин?
– Да, правосудие! – твердо откликнулся Юний. – Оно есть, как сегодня смог убедиться твой рыжий приятель. Или ты считаешь, что всегда прав только тот, кто сильнее?
– А разве не так?
– Так живут звери.
Адоберт вскинул глаза:
– Так живут все!
– Вот, упрямое чучело…
– Зачем ты привел меня сюда – чтоб оскорблять или подвергнуть пыткам?
Рысь засмеялся:
– А я тебе не приводил, ты сам пошел со мной.
– Ну да, если бы не твой меч…
– А, так ты боишься смерти!
– Смерть от безвестного позорна! К тому же я мало что знаю про рыжего, так что вряд ли ты сможешь хоть что-нибудь из меня вытянуть.
За дверью, с лестницы, вдруг послышался какой-то шум, словно кто-то препирался. Рысь насторожился – проявленная парнем гордость как-то не очень вязалась с его испугом, и это несоответствие еще можно было понять, если бы Адоберт действительно был свободным варваром из диких пограничных племен. Но ведь это не так! Он боялся, явно боялся, но вдруг осмелел. С чего?
