Патология лжи - [27]

– Ты не хочешь мне помочь.

– Так или иначе, Глор, твоя репутация зависит от успеха или провала «Портфолио». Найди подходящего подозреваемого, кого можно пустить в расход. Не отца, разумеется. Потом сосредоточься на скандальных статьях. Может, и без знаменитостей, но серьезные стоящие истории, что-нибудь из менеджмента по Хайдеггеру. Может, стоит даже подумать о публикации истории расследования. Ты должна понять, чего хочет твоя аудитория.

– Но как?

– Спроси у них. Потому что сейчас даже я не могу дочитать твой журнал до конца, при том что ты мне нравишься.

– Но не настолько, чтобы заставить тебя читать мой журнал. А если бы Клэр его редактировала? Ты стал бы его читать?

– Боже, конечно, нет.

– Но ты любишь ее. Ты находишь ее… интересной.

– Но не как редактора журнала. Это разные вещи.

– Тогда что тебя в ней привлекает? Клэр не такая как я, она не похожа ни на кого из нас. Формы, бюст – она из тех женщин, кого не замечаешь в толпе на вечеринках и кто всегда уходит домой со своим бойфрендом. Она не из тех, на ком женятся – разве что в преклонном возрасте, задумавшись о потомстве и приобретении семейной машины. Что привлекло тебя в ней?

Внезапно этот вопрос становится чрезвычайно важен для меня, потому что если я это пойму, то смогу понять и почему загадка человеческой привлекательности ускользает от меня. Всегда ускользает.

– Ее деньги.

– И ее сиськи?

Сможет ли в таком случае папочка помочь мне?

– Знаешь, ты хорошо смотришься по телевизору. Женщины с большой грудью кажутся толстыми. Если больше ничего не останется, будешь зарабатывать этим.

– Значит, я права. Все дело в сиськах. Но еще и деньги? Черт, я уже забыла, какой ты жадный.

– Моя мать решила, что я должен жениться.

– Она нравится твоей матери?

– У них любовь с первого взгляда.

– Меня твоя мать всегда ненавидела.

– Потому что она считала тебя слишком яркой.

– И к тому же еврейкой.

– Об этом никогда не было разговора.

– И о чем вы с ней разговариваете? Чем занимаетесь вместе? Она хорошо трахается – так же хорошо, как я? – Произнося это, я пристально смотрю на него. Я кладу его руку на свою ногу, сквозь чулки чувствую холод его обручального кольца, я направляю его пальцы к своей развилке. Как легко вспоминаются привычные движения.

– Ты всегда была неверной.

– Я всегда была верной, Пол. – Я вижу, как возвращается Клэр, Пол тоже, и его рука ускользает. – Я верна себе.

6

Вместо того чтобы взять отдельные корзинки для покупок, мы с Эмили берем одну тележку на двоих. Она жалуется на мышеловки – какую бы приманку она туда ни положила, никто не попадается, и она даже не знает, сколько мышей живет с нею вместе. Хозяин дома намеревается произвести перепись.

– А что ты берешь приманкой? Сыр?

– Последний раз попробовала кедровые орешки, так чуть без пальцев не осталась, пытаясь их туда засунуть. Как думаешь, орешки им понравятся?

Мы сворачиваем во второй проход. Я беру банку корнишонов, Эмили – оливки «Нико». В колледже она была известной булемичкой. По вечерам в основном скрючивалась над унитазом, засунув глубоко в глотку палец, изо рта у нее все время пахло кислятиной. Она даже научилась одновременно читать и блевать, так что учеба не страдала. Наверняка ее бойфренды должны были чувствовать запах извергнутой пищи и желудочного сока – от нее всегда этим пахло. Но теперь она уже не такая худая и, как и я, спокойно ест нездоровую пищу.

К счастью, Дейрдре тоже не увлекается диетами, так что, когда мы обедаем вместе, проблем с заказом не возникает. Совместная трапеза – нечто интимное, своего рода близость. Люди в толпе слышат одни и те же звуки и видят в основном одни и те же вещи. Но вкус не может стать общественным достоянием. Вкус ограничивается языком. В колледже Эмили отчасти ненавидела меня, потому что я могла есть все, что захочу. В те времена я прекрасно обходилась без особой близости с кем-то. Но закончив учебу, мы стали больше нуждаться друг в друге, Эмили, Дейрдре и я. Легко выносить свои несовершенства и скверные черты характера, пока это не превращается в актерский образ, в маску, и от тебя не остается ничего, кроме претенциозной оболочки, напичканной знаниями различных культур и правилами поведения в обществе. Эмили и Дейрдре помогают триангуляции моей личности. Когда я встречаюсь с Эмили и Дейрдре, когда мы едим одну и ту же еду или делим одну тележку для покупок, я встречаюсь с самой собой.

Пока мы вместе изучаем ассортимент, я пересказываю Эмили последнюю главу саги о Перри Нэше. Перед моей поездкой в Л. А. он настойчиво добивался встречи:

– Как насчет следующего четверга, в восемь сорок пять?

– Разве у тебя нет жены и детей, о которых нужно заботится?

– Они и раньше без меня прекрасно обходились.

– Я тоже.

А теперь он к тому же начал шпионить за мной: иногда он преследует меня, и я веду его куда хочу. Следуй за лидером. Я таскаю его за собой по магазинам, примеряю весь ассортимент, он качает головой, если наряд мне не к лицу или плохо сидит. Он неплохо в этом разбирается, я почти доверяю ему в этом.

Но затем он всегда портит все удовольствие – начинает приставать ко мне на эскалаторе; спрашивает, хочу ли я кофе, я говорю «нет», он спрашивает почему. Это не входит в правила игры.