Патер Бракель - [5]

Прошло несколько недель. В одиночестве совершал патер свои прогулки с маленьким молитвенником в руках. Выходя за пределы города, он нередко отрывался от своего чтения и бросал долгие пристальные взгляды на гавань и море, чтобы затем, вновь погрузясь в раздумья, шествовать дальше. Если бы только узнать, что происходит в гавани, столь герметично закупоренной немцами! Они посносили дома, изменили весь облик порта. Где тут могут быть размещены береговые батареи? Где поставлены минные поля? Какими курсами ходят подводные лодки? Патер смотрел поверх раскрытого молитвенника на гавань...

В последнее время его проповеди посещало много немецких моряков; то ли как верующие, то ли как шпионы - этого он не знал. Маленький микрофон все еще висел в исповедальне, что, впрочем, не грозило никакой бедой, ибо божья матерь бережно хранила на своих коленях красный букет.

Близилось рождество. Патер был приглашен на праздник в казино. Отказ его был сердечен и учтив. Тогда его навестил немецкий коллега по профессии, фельдкурат по имени Бендикс Примель. Патер Бракель поблагодарил за то, что ему в его уединении оказана такая честь.

Оба священника, отметившие свое знакомство бутылкой бургундского, быстро нашли общий язык. Фельдкурат Примель преисполнился симпатией к обходительному бельгийскому патеру. Ростом он был пониже, чем патер, телосложением покрепче, а физиономия его в отличие от хотя и широкого, но резко очерченного, почти костистого лица патера была совсем круглая, упитанная, светящаяся неподдельным довольством. Само собой разумеется, фельдкурат остался обедать и ел столь же охотно, как и пил, и старая Генриетта поняла, что сегодня ей следует получше поскрести по сусекам своей кладовки, чтобы приготовить господам нечто особо выдающееся.

Вечером Бендикс Примель пришел снова и обратился с просьбой, отказать в которой патер не мог. Фельдкурату на второй день рождества необходимо было быть в Остенде, но в тот же день в Зеебрюгге экипаж подводной лодки желал получить святое благословение перед дальним боевым походом: фельдкурат просил коллегу заменить его.

На следующий день, хорошо подготовившись, патер отправился в казино. Приветствовали его сверх всякой меры, сердечно, особенно был растроган и крепко тискал ему руку берлинец Каульбах. В игорном зале, так хорошо знакомом патеру, стояла достающая до самого потолка рождественская елка, увешанная пестрыми фонариками и всяческой мишурой. Патеру была вручена куча пакетов: подарки от казино. Он был весьма тронут и благодарил всех за внимание.

Патер стоял у рождественской елки и всматривался в лица молодых матросов, похожих в своих одинаковых синих форменных куртках на приютских сироток. Трое офицеров и командир лодки заняли свои места перед фронтом команды. Глаза всех моряков были устремлены на патера, тихим и проникновенным голосом начавшего свою проповедь. Все рождественские проповеди похожи одна на другую, особенно в военное время. Рождение младенца Христа. Мир на земле и в человецех благоволение... В заключение хор запел: "Тихая ночь, святая ночь".

Капитан фон Люрхов попросил патера присутствовать завтра в восемь вечера при выходе подводной лодки, чей экипаж он сегодня благословлял, и сказал:

- Эта лодка - самая большая в германском флоте.

Добравшись до своей библиотеки, патер уселся писать донесение на узенькой бумажной полоске. Крошечную бумажку он скатал затем в трубочку, и, стараясь ступать бесшумно - было уже за полночь, - поднялся на чердак. Там в дальнем углу стояла продолговатая клетка. Не зажигая света, патер нащупал ее рукой. Послышалось тихое воркование и хлопанье крыльев. Патер вынул одного голубя

- Кончилась твоя долгая неволя, - прошептал он и ласково погладил птицу. - Хватит ли у тебя сил? - добавил он тихо, ловким движением снял с лапки кольцо и укрепил осторожно на его месте маленький резиновый футлярчик. - Счастливого тебе пути!

Почтовый голубь перемахнул через Канал и еще до наступления предрассветных сумерек Достиг своего порта приписки - голубятни одного из домов на побережье Кента.

Немного позднее на английскую морскую станцию Гарвич в устье Темзы пришло телеграфное сообщение.

Патер мирно спал.

На другой день, к своему величайшему удовлетворению, патер заметил, что микрофона больше нет. Убрали его столь же тайно, как и вмонтировали. Он проверил все очень тщательно, с пристрастием осмотрел пилястры в поисках проводов и, ничего не обнаружив, снял с колен божьей матери неувядающие цветы и в самом приподнятом настроении перенес их в свой дом, где они снова заняли старое место на окне.

Вечером за патером зашел морской офицер. Время близилось к восьми. Вечер был тихий и для этого времени года необычайно теплый.

Они дошли до гавани, куда разрешалось ходить только военным. Часовой, должно быть проинструктированный, молча отдал честь и пропустил их. Взгляд патера обежал все вокруг.

- Здесь многое переменилось, - заметил он вскользь.

- О да, ваше преподобие, - ответили ему. - Маленькая рыболовецкая верфь перестроена под базу для подводных лодок, а некоторые здания снесены. Посмотрите, там стояли два больших пакгауза, верно? Они исчезли.