Пасынки Бога - [5]

Позднее Мун сумел как-то откреститься от всякой причастности к зоромунизму (под таким названием вошла в историю сия недолговечная религия) и даже от самого имени Ажи-Дахака.

А вот он уже, назвавшись теперь ад-Даджжалем, организует военный переворот в Ашхабадском Каганате, под тем предлогом, что, дескать, является прямым потомком самого туркмен-баши и, соответственно, законным хозяином маковых плантаций. Однако попытка была безнадежной изначально — против него в единодушном гневном порыве объединились все местные эмиры и падишахи, которые до того на протяжении сорока лет грызлись друг с дружкой, точно голодные крысы в бочке. И мятеж был утоплен в крови. Но и в тот раз Антеус ушел от неминуемой, казалось, расплаты, оставив полмиллиона трупов своих сторонников вялиться на выжженных просторах Ферганской долины.

Однажды Муну удалось на какое-то время стать президентом Центральноафриканской Республики. Правда, пробыл он в президентском качестве недолго. Потому что вскоре заявил о себе как о наследнике (разумеется, духовном — с цветом кожи не поспоришь) легендарного людоеда Бокассы, того, что правил этой страной еще в двадцатом веке, с 1966 по 1979 годы. После чего срочно канонизировал своего духовного предтечу, а сам, следуя примеру предшественника, провозгласил себя императором. И даже коронационное имя принял «наследственное» — Бокасса. Только, понятно, Второй. Увы, и этот пост не смог удовлетворить его ненасытную жажду власти: стремясь расширить границы своего господства, новоиспеченный самодержец вторгся на территории сразу нескольких государств-соседей. Впрочем, резоны на то у него имелись: надо же было вкладывать реальное содержание в пафосную имперскую форму. И что это за Центрально-африканская Империя, если ее за сутки на вертушке облететь можно? Как говорится, назвался груздем — полезай в кузов.

Что характерно, он едва не вышел из этого сеанса одновременных агрессий полным медалистом. Через год лихих суворовских баталий и брусиловских прорывов вся экваториальная Африка — от Индийского океана до Атлантики — очутилась под тяжелой дланью Бокассы Второго; еще через шесть месяцев он под ликующие трели автоматных очередей и грохот тамбуринов с триумфом въехал на белоснежном танке в Кейптаун, утвердив имперский штандарт над мысом Доброй Надежды. Правительства Алжира, Ливии, Египта и остальных государств Северной Африки — единственной не покоренной Антеусом части материка — в страхе, стремительно перерастающем в панический ужас, воззвали к ООН, АмСоН и ЕС. И пожалуй, только решительное, хоть и несколько запоздалое вмешательство стран мирового сообщества, всерьез обеспокоенных, что Антеус Мун, того и гляди, станет единовластным правителем всего Черного континента, поломало его наполеоновские планы.

Тогда, после жесточайшего разгрома под имперской столицей Банги (переименованной в Бокассию), опасаясь международного трибунала, он пропал на двадцать долгих лет. А по их истечении неожиданно сам явился в Гаагу и предстал пред судейскими очами с сенсационным заявлением. Суть меморандума сводилась к следующему: дескать, роль Бокассы Второго исполнял его злокозненный двойник, сам же он все это время принужден был скрываться на необитаемом островке вулканического происхождения, затерянном на просторах Тихого океана. Мун не только заявил это, но и сумел представить довольно убедительные доказательства своей, мягко говоря, фантастической версии. Большая часть свидетелей его имперской карьеры полегла в предместьях Бокассии; с теми же из них, кому удалось-таки выжить и которые изъявляли готовность дать обличительные показания, с трагической регулярностью случались разные неприятности с неизменно летальным исходом. Короче говоря, семь лет Антеус Мун просидел под стражей на собственной вилле в Швейцарских Альпах, превращенной по такому случаю в VIP-тюрьму для единственного узника, но в конце концов был отпущен, что называется, с миром — за отсутствием доказательств вины.

Впрочем, подобных историй о нем ходило великое множество. Некоторые из них были правдой, другие — досужим вымыслом, но ни одна не проливала свет на интересующее Георгия аль-Рашида событие…

Стоило еще вспомнить, что Фонд Муна — финансовая основа всего шоу — на момент учреждения составлял что-то около пятнадцати миллиардов. И с тех пор наверняка только вырос — находчивые директора превратили заключительную часть конкурса в многочасовое прибыльное реалити-шоу. А все доходы от него шли опять же на пополнение Фонда.

Что еще?.. Пожалуй, все. Встряхнувшись, Георгий открыл глаза и запросил информацию о потерпевшем; вывел на монитор.

Та-ак… не густо, но, с другой стороны, вполне исчерпывающе: покойный Инвойс Омаров как раз и стал очередным «сыном Муна». Вот только попользоваться свалившимися на него миллиардами выросший без отца сын стриптизерши толком не сумел. Ровно через одиннадцать месяцев после «усыновления» он заехал в Центральный офис Корпорации, к некой Оферте Романовой — сотруднице «Ковчега Муна», менеджеру низшего звена, с которой познакомился во время телешоу и которая стала впоследствии его любовницей. Пробыл у нее шесть минут. После чего спустился с двадцать девятого этажа на пятнадцатый, в ресторан «Великий Антеус», где принял двойную порцию ирландского виски. И на выходе из Центрального офиса, поскользнувшись на мраморной ступеньке, сломал себе шею.