Пасьянс на красной масти - [40]

Плохиш налил коньяка, и все выпили.

— Ты здесь один? — спросил я у Николаши.

— Нет, с компанией, — ответил он, махнув рукой на столик в глубине, где сидело несколько молодых людей. Глаза у Николаши радостно блестели. Он был сильно навеселе.

— У меня же жена сейчас на сохранении, — пояснил Николаша. — Отвез ее в больницу, а сам загулял. Вырвался сюда по папиному приглашению. Ну и ребят с собою прихватил. Может, найдем здесь девчонок симпатичных.

А вот в жадности до женского пола Николаша не уступал Лисецкому-старшему. Хотя женился он всего год назад и ожидал прибавления семейства, его регулярно видели в компании городских проституток.

— Здесь полно шмар, — обнадежил его Плохиш. — В случае чего с официантками договоримся. Или вон у Шуфутинского шкур заберем.

— Ты думаешь — реально? — засомневался Николаша.

— А че нереально-то? — уверенно отозвался Плохиш. — За бабки все дают.

Николаша принялся рассматривать официанток, в надежде отыскать достойный объект.

— Ух ты! — вдруг воскликнул он восхищенно. — А это кто?

Плохиш повернулся в направлении его взгляда.

— Ба! — изумился он. — Хасановская жена! Совсем у девки крышу сорвало! У нее только мужа убили, а она по кабакам уже таскается!

Через зал в сопровождении охранника действительно двигалась Ирина Хасанова в черном брючном костюме и белой рубашке с высоким, свободным воротником. Она шла, подняв свое тонкое фарфоровое лицо, с высокомерно-отрешенным видом. Все взгляды были прикованы к ней. Несомненно, то, что произнес Плохиш, сейчас звучало за каждым столом.

Она поравнялась с Собакиными и, кивнув, остановилась. Собакин торопливо вскочил, приветствуя ее. Он даже уважительно пожал руку ее охраннику. Вероятно, ту почтительность, которую он испытывал к мужу, он теперь перенес на вдову.

Охранник, рослый спортивный парень с дерзкой, смазливой внешностью, подвинул ей стул, и она села. Охранник еще потоптался за ее спиной, нахально оглядывая сидящих в зале, словно ощущая свою особую причастность к происходящему. Но поскольку на его вызов никто не ответил, он хмыкнул и не спеша, вразвалку удалился.

Между тем, Ирина заметила меня и слегка помахала рукой. Я сдержанно улыбнулся ей в ответ, но не тронулся с места.

Через минуту к нам приблизился Собакин.

— Прошу прощения, — наклоняясь к моему уху, прошептал он. — Вы не могли бы посидеть с нами? Ирина хотела поговорить.

— Мы с Хенрихом пойдем покурим, — сказал Плохиш, поднимаясь. — Николаша, анашу будешь?

— Спрашиваешь! — радостно отозвался Николаша.

— Ты что, с ума сошел! — одернул я Плохиша, но он только отмахнулся.

Николаша вскочил и торопливо прокосолапил за ними. Мы с Собакиным подошли к столу Ирины.

3

— Выпьете что-нибудь? — спросила она. Я отказался.

Она кивнула, не вдаваясь в обычные российские вопросы о том, что послужило причиной моего отказа от алкоголя: врожденная подлость или приобретенная болезнь. Некоторое время она молча вглядывалась в меня серым, вдумчивым и прохладным взглядом, как будто пытаясь что-то понять. Мне даже сделалось немного не по себе. Потом ее глаза потеплели.

— Я рада, что вы здесь, — наконец произнесла она просто.

— Я тоже ужасно рад, — нескладно ответил я и почему-то смутился.

Она слегка порозовела и потупилась. Мы словно случайно коснулись чего-то запретного и отдернули руки.

— Я не успела поблагодарить вас в прошлый раз, — церемонно начала она, но не выдержала взятого тона и тут же сбилась. — Представляете, у прокуратуры я оказалась главной подозреваемой! — возмутилась она. — Они даже не скрывают этого!

Сейчас, рассматривая ее внимательнее, я заметил, что рисунок ее губ был довольно редким: верхняя казалась припухшей, и ее четкая капризная линия слегка загибалась наружу. Люди с такими губами обычно способны на дерзкие, необдуманные поступки.

— Чему ты удивляешься? Не они одни так думают, — отозвалась жена Собакина с притворным сочувствием.

Ирина расслышала злорадство в ее голосе.

— Поэтому я и здесь, Леночка, — парировала Ирина с ядовито-любезной улыбкой. — Чтобы не лишить окружающих единственной темы для сплетен. Ведь ни о чем другом в городе сейчас не говорят, как о том, убила я мужа или нет!

Она закурила и швырнула пачку на стол своим характерным коротким жестом. Так крупье в казино сдают карты.

— Ваше сегодняшнее появление вносит некоторое разнообразие, — заметил я. — С завтрашнего дня никто не будет спрашивать, убили вы или нет. Всех будет интересовать лишь, как вы это сделали.

— И как, по-вашему, я это сделала? — Она вызывающе вскинула подбородок. В ее глазах вновь мелькнули злые кошачьи огоньки.

— По-моему, вы этого не делали, — ответил я искренне.

Она уже настроилась дать мне твердый отпор и, не встретив сопротивления, растерялась.

— Почему вы так думаете? — пробормотала она как будто даже обиженно.

— Но вы же не делали этого? — улыбнулся я этой, очень женской, реакции: спорить по инерции.

— Нет, конечно! — сердито воскликнула она. — Я же не мерзавка законченная!

— В глазах следователей — это сильный аргумент, — согласился я.

— Да наплевать мне на следователей! — Она тряхнула головой, и волна волос мятежно метнулась из стороны в сторону. — Я лучше умру, чем буду доказывать свою невиновность. Они отлично знают, что я тут ни при чем! Но настоящего преступника они никогда не найдут, даже стараться не будут! А повесить на кого-нибудь это убийство им надо позарез! Я сегодня их терзала одним-единственным вопросом. Каким образом, скажите на милость, я могла бы это устроить?