Пасьянс на красной масти - [39]

Девушка в ужасе закрыла рот ладошкой. У нее было пухлое простодушное веснушчатое лицо и курносый нос.

— Да вы что! — горячо воскликнула она. — У нас даже в мыслях таких глупостей нету!

— Смотри у меня! — погрозил ей Бык пальцем и проследовал дальше.

Когда мы отошли на приличное расстояние, он удовлетворенно хмыкнул.

— Дисциплину нужно поддерживать! — нравоучительно пояснил он нам. — А то совсем распустятся. Надо будет потом ей загнуть залазки, — добавил он деловито. — Люблю таких, деревенских.

— Всех уже перепробовал? — завистливо спросил Плохиш.

— Даже не начинал! — отмахнулся Бык. — А куда спешить? Только народ сразу распугаешь. — Он говорил со знанием дела. — Надо их сперва прикормить маленько. Потом сами в очередь выстроятся.

— Много народу тут работает? — деловито поинтересовался Плохиш.

— А я их считал? — беспечно отозвался Бык. — Человек, может, сто. Или больше. Мы тут еще хотим один бар открыть. Типа со стриптизом. В другом крыле. Ну, и чтобы шкуры, само собой, тусовались. Короче, чтобы все как у людей было. Шкур-то навалом! Хоть на столе готовы давать. В натуре! А стриптизерш путных найти не можем! Прям хоть из Москвы выписывай! Танцевать никто не умеет!

— А у вас эта вся бодяга окупится? — продолжал свои расспросы Плохиш.

— Тут вообще-то, это, наших личных бабок не больно много, — ухмыльнулся Бык. — Мы коммерсантов наших напрягли. В долю, конечно, взяли. Но я так понимаю, что если подумать, то должно окупиться! Ща полгорода сюда загоним, остальные сами придут! Ты погоди, к нам еще из Уральска народ повалит! — хвастливо пообещал он. — У вас же там приличным пацанам даже посидеть культурно негде!

Мы спустились по лестнице и оказались в подвальном коридоре с закрытыми комнатами по обе стороны.

— Тут у нас номера, — рассказывал Бык с гордостью. — Для своих. Если кто захочет с телками остаться.

Он условным стуком постучал в одну из дверей. Она открылась. Мы шагнули в большое помещение без окон, и я сразу закашлялся от едкого запаха марихуаны. Сумрачная картина, открывшаяся перед нами, никак не соответствовала праздничной атмосфере, царившей наверху.

Комната утопала в клубах дыма. Здесь было человек двадцать. Судя по внешности, все бандиты. Двое парней сидели за столом, друг напротив друга, и, насыпав на снятое со стены зеркало кокаиновую дорожку, вдыхали ее ноздрями через скрученные долларовые купюры. Рядом с одним из них лежал пистолет. На нас никто не обернулся.

Я видел, как у Хенриха от ужаса расширились глаза. Впрочем, от неуместных вопросов он воздержался. То ли из страха, то ли из деликатности.

Бык сделал кому-то знак, и нам тут же принесли два косяка с анашой, которые мы и пустили по кругу. Бык и Плохиш курили по-особому, затягиваясь вместе с воздухом.

— Это кто с вами? — понизив голос, спросил Бык, кивая на Хенриха.

— Голландец, — ответил я.

— То-то я смотрю, морда лоховская. Не сдаст? — И, не дожидаясь ответа, он повернулся к Хенриху и принялся кричать ему прямо в ухо, при этом бурно жестикулируя. Так часто делают русские, в разговоре с глухими или с иностранцами, когда уверены, что те их не понимают. — Слышь, ты это! Не подумай че плохого! Просто, пацаны отдыхают! Кури спокойно, тут все свои! Если че еще надо, мне скажи!

Хенрих совсем оробел и закивал ему снизу вверх. Покончив с косяками, мы вернулись в зал, пообещав Быку наведаться в комнату отдыха еще раз попозже.

— Это что, мафия? — спросил Хенрих с легким содроганием.

— Откуда у нас мафия, — отмахнулся Плохиш. — Тут приличное место. Видал, вон мэр города сидит. Это у вас там мафия. — Плохиша, кажется, начало «накрывать», он нес всякую чушь. — Вон, в Амстердаме в прошлом году одному пацану уши отрезали! — вдруг сообщил он. — Я в газете читал.

То, что Плохиш читает газеты, было для меня новостью.

— Я не читал, — ответил Хенрих после долгой паузы. Его, похоже, тоже забирало.

— Да вам все равно правды не скажут, — возразил Плохиш. — У вас страна дикая. Все — шпионы.

— Может, это русские сделали? — предположил Хенрих.

— Нет! — не согласился Плохиш. — Это, наоборот, русский пацан был. Кстати, из Уральска. Я так чувствую. Нормально вообще вы поступаете! — Он укоризненно посмотрел на Хенриха. — Не успел к вам русский пацан приехать, как вы ему сразу уши режете. Вот тебе, к примеру, уши отрезать, тебе понравится?

Хенриху явно не нравилось без ушей. Он поспешно втянул голову в плечи. Плохиш налил себе и Хенриху и, выпив, перескочил на другое.

— Слышь, Хенрих, а давай с тобой бизнес замутим. Тебе же все равно сейчас делать нечего.

— Какой бизнес? — спросил Хенрих, без особого, впрочем, интереса. Он все еще находился под впечатлением.

— А по телкам. У вас же там публичных домов полно. Целый квартал. Красные фонари, что ли?

— И еще есть, — ответил Хенрих не без гордости за родину.

— Давай, я тебе телок отсюда буду гнать. — Плохиш загорелся. — По дешевке. А ты там их пристраивать будешь. Поработали чуток, и назад.

Хенрих не успел ничего ответить на это заманчивое предложение, потому что нас окликнули. Возле нашего столика стоял сын губернатора.

2

Лисецкий-младший, или Николаша, как его, вслед за его отцом, называла вся губерния, был невысоким, толстеньким благообразным увальнем, лет двадцати трех. Не унаследовав ни отцовского ума, ни его амбиций, Николаша томился бездельем в семейном банке «Потенциал», где Ефим Гозданкер держал его на должности начальника отдела, не подпуская к делам. Мы поздоровались, и он присел на свободный стул. На нем была белая майка, слишком тесная ему на груди и животе, и белые брючки в обтяжку.