Пастыри ночи - [45]

Массу, представив себе страдания Капрала, а также вкус его кашасы, предложил, чтобы друзья сопровождали Курио в этот день и могли бы удержать Мартина от безумных поступков. Все присутствующие встретили это предложение с энтузиазмом, только Жезуино решительно воспротивился. Дело это деликатное, объяснил он, затронута честь трех людей, и посторонние не должны в него вмешиваться. Друзьям не следует идти с Курио, а надо лишь проводить его до подножия склона и в баре подождать за кружкой пива. И когда Мартин выйдет из дома, они подзовут его, посочувствуют и помогут забыться. Если же из дома послышатся шум драки или выстрелы, они побегут туда и постараются успокоить отчаявшегося Мартина.

На этом порешили, и Курио попросил друзей собраться утром следующего дня, до завтрака, когда Мартина они наверняка застанут дома. Жезуино согласился с этим — сейчас малейшее промедление могло стать роковым. Долго ли еще Курио будет в силах бороться с собой? Он на краю пропасти и в любой момент может свалиться в нее…

То же говорила и Мариалва, когда они обнимались в безлюдных уголках Уньяна. Впрочем, в тот вечер свидание было коротким. Курио пришел возбужденный и, объявив о своем решении, назначил время — десять утра. Обычно в этот час Мартин, покормив птичек, играет на гитаре.

Лицо Курио приняло трагическое выражение; назавтра ему предстояло вонзить нож в грудь своего лучшего друга. Пожалуй, он даже предпочел бы, чтобы Мартин убил его, так было бы лучше. Убил бы и его и Мариалву — платонических любовников, они лежали бы рядом в морге, и друзья отнесли бы их вместе к могиле. Курио видел себя мертвым, с цветком на груди, Мариалва рядом с ним, волосы ее распущены, горло перерезано.

16

Да, или он будет лежать мертвый, окровавленный, с ножом в груди, или останется живым, чтобы наблюдать отчаяние Мартина. Были минуты, когда он предпочитал первый вариант, настолько его ужасала возможность увидеть мужественного Мартина подавленным и потерянным, ибо без Мариалвы жизнь для него будет бессмысленным мучением.

Курио заранее представлял себе эту тяжелую сцену: он придет, посмотрит в глаза другу и расскажет все. Нет, не все, он умолчит о поцелуях, о страстных укусах, о руке, которая пробиралась к соблазнительной груди. Но скажет о любви, безумной и несчастной, вспыхнувшей вдруг, с первого взгляда, и об отчаянной борьбе, когда они пытались вырвать из сердца это безнадежное чувство. Они были как брат и сестра и не переступили границ чистой дружбы. Но разве можно противостоять любви, «когда два сердца поют в унисон священную брачную песнь» и «ни штормовые ветры, ни угроза смерти не в состоянии их разлучить», как хорошо сказано в «Секретаре влюбленных». Они не смогли подавить чувств, которые день ото дня становились все более пылкими, нашли в себе силы не оскорбить чести Мартина, она оставалась незапятнанной благодаря высокой самоотверженности двух влюбленных. Мариалва поступала так из благодарности, боясь огорчить Мартина, безумно и преданно влюбленного в нее, Курио же был движим долгом дружбы, верностью брату по вере, столь же близкому, как брату по крови. Не запятнана, чиста честь Мартина, нет на ней ни одного пятнышка, даже самого крошечного (о поцелуях он не скажет ни слова, как и о пожатии рук), однако любовь продолжает пожирать их, словно адское пламя. Больше они не смогут выносить это ужасное двусмысленное положение. Вот почему он, торжественный и серьезный, стоит здесь перед Мартином. Пусть Мартин решит судьбу всех троих. Без Мариалвы он не станет жить, предпочтет смерть. Он знает, разлука с нею будет тяжела и для Мартина, но…

Курио уже сейчас представлял страдания друга, его оскорбленное тщеславие знаменитого покорителя сердец. Ведь однажды даже в газете его назвали «соблазнителем» и полиция разыскивала его. И что же? Этот невезучий Курио, которого столько раз бросали и возлюбленные, и невесты, и любовницы, этот несчастный Курио наносит удар по его самолюбию… Однако это пустяки по сравнению с более глубокими страданиями, вызванными потерей Мариалвы. Ради нее Капрал изменил свою жизнь. Капрал, который прежде был неисправимым, беспутным повесой и закоренелым холостяком, превратился в уравновешенного, почтенного гражданина, образцового домоседа, мужа, заботливого, внимательного и нежного. Бродяга превратился в господина, чуть не в лорда. Его семейный очаг вызывал зависть всех его друзей… И вот появился Курио, брат по вере, самый близкий друг, и разрушает это счастье, отнимает Мариалву и дом, как солдат вражеской армии, захватывающий земли и города, грабящий, насилующий жен, невест и сестер, разбивающий жизнь. Нелегкую задачу предстоит решить Мартину!

Подавленный, бродил Курио по улицам, размышляя над всеми этими ужасами, и до некоторой степени ощущал себя героем. Ведь опасность для него не перестала существовать, хотя и проблематичная, и все же, может быть, завтра он мертвый будет лежать рядом с Мариалвой, а потом всю жизнь Мартина — тяжелым камнем на его совести. Курио едва не разрыдался от жалости к себе и к Мартину. Порой он даже забывал о Мариалве. Вечером его видели в баре, он цитировал на память отдельные фразы и целые разделы из «Секретаря влюбленных», наиболее сильные и чувствительные.