Пастырь добрый - [30]

— Ты поосторожней с ним, — заметил Кранц с кривой ухмылкой. — Его бабы кончают на костре.

— Ой, правда? — без особенного испуга уточнила та, и Курт кивнул.

— Правда. Пылкая была штучка… Хотя, я сильно сомневаюсь, что она кончила.

Благодатная тема, подумал он, растягивая в усмешке губы под хохот вокруг. Веселить местных обитателей подобными шуточками несложно, кроме того — нужно, исподволь приучая их к мысли о том, что вот тут, среди них, сидит такой же, свой, с которым можно запросто; вот только какая-то висюлька болтается на шее, но во всем прочем он ничем от них не отличается…

— Недавно тут, — кивнув через плечо на девицу, уже без враждебности истолковал Кранц ее неведение относительно недавних событий, что объяснило также и ее сравнительную опрятность в облике по сопоставлению с прочими.

— Новенькая… — прежним приветливым голосом произнес Курт, пытаясь определить, подошло ли время задать интересующий его вопрос, столь логично укладывающийся в продолжение темы, и осторожно уточнил: — И частенько залетают свежие пташки в эти места?

— Интересуешься девицами?

— Да. Одной из них.

Зародившийся было в тесном зальчике беззаботный гомон утих, и Бюшель, со скрипом опершись на свою стойку, тяжело, шумно вздохнул.

— Стало быть, к делу; так, Бекер?

— Я ж сказал, зачем пришел, — ответил Курт с таким же вздохом, всем своим видом говоря о том, как он доволен просто побыть здесь, среди валяющихся на полу отбросов и кислой вони, однако же — долг зовет… — Ты спрашивал, что я надеюсь тут выловить? Так вот, я надеялся разыскать одну милашку — блондинка, низкорослая, щуплая, вчерашний вечер провела с Финком. Тоже — новенькая. Помнит ее кто-нибудь?

— Я эту сучку помню! — с готовностью отозвалась чистоплотная девица, в мгновение ока пересев к его столу — Курт едва успел заметить, как она оказалась напротив; оценив столь явную готовность к сотрудничеству очередной благосклонной улыбкой, он кивнул:

— Ясно. И чем эта дщерь Евина заслужила такое порицание из уст… Тебя как зовут?

— Мария, — томно отозвалась та, и Курт улыбнулся еще шире.

— М-м, какое непорочное имя…

— Только сама я — страшная грешница, — без каких-либо признаков смущения потупила глаза та, тут же снова подняв взгляд к гостю. — А эта проб…дь — сучка, потому что дрянь редкая.

Логика неколебимая, мысленно усмехнулся Курт, а вслух уточнил:

— Стало быть, ты ее видела. Так?

— Да все ее видели, — вмешался Кранц, потихоньку придвигая свой табурет поближе к грешнице. — Мария с ней поцапалась, вот теперь и бесится… Хотя, конечно, девка была та еще — с норовом. Только вчера тут было, я тебе скажу, весело, и чтоб ее обламывать, ни у кого настроения не было; мы так подумали — если останется, сама поймет, что тут к чему, а если нет…

— Да вы перед ней плясали все, — с непритворной злостью возразила Мария, окинув собравшихся коротким взглядом. — Смотреть не на что, сопля соплей, а еще ходила тут, как на базаре, выбирала себе по вкусу. А эти, — сообщила она доверительно, обратясь снова к Курту, — как кони на продаже — ушами хлопают, копытом бьют, ждут, пока их оприходуют.

— Врешь, сука, — лениво подал голос от столика у двери оставленный Марией ухажер. — На нее и внимания-то не обращали. Ходила — и ходила себе, хрен с ней.

— И никому не стало любопытно, — встрял Курт снова, — что какая-то незнакомая девка ходит тут, высматривает что-то?

— А чего — в магистратских казармах и бабы водятся? — гоготнул грешницын поклонник. — Вот бы глянуть…

— О том, что такое «агент», знаешь? — ласково поинтересовался Курт, и возникший вокруг смех разом утих. — Платишь ей пару талеров, она является в такие вот места, ходит, смотрит… А после одного из вас приходится отмазывать.

— Вот ведь бл…ство… — проронил Кранц тихо. — Так ты всерьез думаешь, что Финка подставили? И баба эта с ним вчера была не просто так? Это она его, типа, высматривала?

— Я ж сразу сказала, что она мне не нравится, — удовлетворенно сообщила Мария, и Курт кивнул:

— Вот об этом и расскажи. Ты с ней, значит, вчерашним вечером повздорила?

— «Повздорила»! — фыркнула та раздраженно. — Я б этой стерве зенки б выцарапала, если б кое-кто меня не утащил.

— Не слишком-то ты сопротивлялась, — заметил ухажер, и та бросила на него уничижающий взгляд.

— С тобой посопротивляешься, кобель похотливый.

— Так в чем было дело? — напомнил Курт; она передернула плечами.

— Да, в общем, ни в чем особенно, просто она меня взбесила. Я к ней знакомиться — она отсела. Спрашиваю, как звать — «не твое собачье дело», говорит. Ну, это еще ничего, бывает же у девушки дерьмовое настроение, верно? Может, она в эту дыру с горя какого приперлась… Я к ней и так, и этак — по-доброму, а она сперва огрызалась просто, а потом так меня послала, как из них вот не каждый сможет. Я ж, мать ее, знаю, каково тут новенькой, да еще и девчонка совсем, малолетка; хотела чисто помочь — ну, там, рассказать, что к чему. А эта с таким видом тут сидела, как будто торговка какая с цветочками — заскочила по делу, и тут же ей обратно бежать надо…

— Женская проницательность, — вновь одарив улыбкой свою неожиданную свидетельницу, отметил Курт, и та горделиво распрямилась, ответив на хмурый взгляд своего ухаживателя очередным пренебрежительным фырканьем. — Так значит, сидела она тут, выбирала… А потом подсела к Финку?