Пастырь добрый - [25]
Тот факт, что в этих местах майстера инквизитора не ждали, обнаружился тотчас и, строго говоря, нимало его не удивил; первый же увиденный им в одном из переулков смурый тип не шарахнулся в сторону лишь, кажется, оттого, что слишком ошалел от неожиданности и необычности подобной встречи, и Курт, уходя, ощущал на затылке неприятный, острый взгляд. Сам он на типа даже не взглянул, пройдя мимо, не замедлив и не ускорив шага и предчувствуя, что уже через минуту ему на глаза попадется не один и даже не двое местных — непостижимым образом весть о его появлении здесь разнесется быстрее ветра. В том, что сей dedecum domicilium [22] вышлет ему навстречу своих делегатов с указанием справиться о цели его визита, Курт также не сомневался и, как выяснилось довольно скоро, не ошибся: предполагаемая делегация возникла на его пути внезапно, просочившись, казалось, сквозь многочисленные щели в домах и улицах и собравшись вокруг него на почтительном, впрочем, расстоянии. Делегацию возглавлял человек столь напоминавший всем собою и своими повадками томящегося в Друденхаусе Финка, а также и каждого из собравшихся подле него, что невольно подумалось — не предрасположены ли люди подобного физического склада и черт лица вообще к правонарушениям?..
— День добрый, — поприветствовал его Финк-второй, окидывая гостя взглядом, ничего хорошего не сулящим и вовсе не приветливым.
Вынужденно остановившись, дабы не лезть прямиком на стоящих впереди, Курт мысленно дал отмашку себе самому, отмечая начало своей кампании, и отозвался — негромко и не глядя на тех, что, не скрываясь, маячили у него за спиною:
— И тебе того же.
— Настоящий? — в том же наигранном, карикатурно дружелюбном тоне поинтересовался обитатель, кивнув на висящий поверх куртки медальон на стальной цепочке, и Курт позволил себе улыбнуться.
— До сих пор не видел самоубийцы, который посмел бы нацепить фальшивый Знак, — ответил он, не кривя душой. — Знаешь ведь, что за это бывает?
— Бывает… — повторил тот, пожав плечами. — Бывает всякое. Чем докажешь, что ты — настоящий?
— С чего бы это я стал? — в тон ему откликнулся Курт, так же неопределенно передернув плечами. — На магистратский патруль вы не особо-то похожи.
— Вот потому и докажи, — наставительно пояснил кто-то слева. — Всякому тут ходить не с руки — места-то опасные, слыхал? Если ты тот, кем вырядился, тогда, что ж, придется отпускать поздорову, а нет — не взыщи, тут самозванцев и соглядатаев не слишком жалуют.
— Иными словами, — усмехнулся он, — хотите знать, есть ли у вас право ткнуть мне штырь в печенку? Не советую. О Печати слышать доводилось? — уточнил Курт, расстегнув куртку и сдвинув ворот в сторону, демонстрируя окружающим выжженную на плече эмблему академии святого Макария с его номером тысяча двадцать один. — Так вот, если найдут труп с такой вот приметой, здесь будет ходить очень много соглядатаев. В компании магистратских солдат и стражей Друденхауса. А если трупа не найдут, соглядатаев будет еще больше, ибо весь Друденхаус знает, куда я нацелился нынешним вечером.
— Я е…усь, — подвел итог Финк-второй, заглянув ему за спину с неподдельным интересом. — Так в наши края, стал быть, затесался самый натуральный инквизитор… Знаменитый Гессе, так? И что же вы у нас позабыли, господин дознаватель?
— Да вот подумалось мне сегодня с утра — а не заскочить ли вечерком в «Кревинкель».
Смех, встретивший его слова, прозвучал несколько растерянно и нерешительно и оборвался, не успев начаться; предводитель делегации, переглянувшись с приятелями, как-то даже неловко хмыкнул, отступив:
— Что-то какое-то чересчур не ваше это место, майстер инквизитор, а? Странный выбор, если задумали пропустить кружечку. Чего вам там-то нужно?
— А не многовато ли вопросов? — чуть посерьезнев, возразил Курт. — На первый, вполне понятный, я тебе ответил — я представился. Прочее к делу не относится. Давайте-ка теперь не будем усложнять, ладно?
Ответа он ждать не стал — попросту двинулся снова вперед, в крохотное пространство между любопытствующим обитателем и его сотоварищем. Как такового силового варианта исхода событий Курт не опасался — окруживших его людей было всего пятеро, а короткий, но совершенно сверхубойный арбалет на поясе и два кинжала ситуацию уравнивали окончательно; в случае подобных осложнений осталось бы лишь сожалеть о том, что после такого начала продолжение его расследования здесь стало бы, скорее всего, невозможным. Сейчас он надеялся на то, что у обитателей кельнского дна хватит ума не подписывать себе смертного приговора.
