Пастырь Добрый - [280]

«Сильный любовью» [321]

   Когда вспоминаешь Батюшку, то прежде всего выступает не воспоминание его в нашей памяти, а в сердце нашем чувствуется хорошо известный нам толчок.

   Батюшка — это переживание того, что тебя когда–то искренно пожалели, приголубили, полюбили, но этого одного недостаточно. С Батюшкой, чувствовалось, был Бог, и здесь человеческое уже отступает, через Батюшку тогда тебя жалел, ласкал и любил Сам Бог.

   Он воспринимался нами как Божии ступеньки, приставленные к нашему сердцу настолько близко, что для сердца было уже не трудно раскрываться навстречу Самому Богу. А можно ли выразить человеческою речью радость богообщения? Батюшка же эту радость давал.

   Когда умирает человек, который весь заключается в наших умственных воспоминаниях, такого человека, как ни трудно, но все же легче заменить другим; но Батюшку — как переживание и трепет нашего сердца, — заменить другим невозможно.

   В противоположность уму, сердце отличается верностью: оно не в силах забыть те исключительные святые переживания, которыми Бог благословил нас через Батюшку; ум можно переубедить, но кто может заставить сердце сказать «нет» там, где оно переживает «да». Сила внутренней уверенности мощнее силы логического доказательства. Ум, наконец, по природе своей холоден, и его привязанности потому непрочны; сердце же, живущее уверенностью, горит, и жаром своим сжигает все сомнения.

   Батюшкино земное поприще завершилось; но не завершились труды его ко спасению наших душ. Великая милость Божия к нам в том, что каждый из нас на своем пути встретил праведника. Это действительно милость, дар великий, потому что, хотя мы и сами стараемся трудиться, но что мы можем сделать, если не Господь?!

   Начиная с первой встречи с Батюшкой, вплоть до последней минуты, когда мы с Вами беседуем, не осязаем ли мы близкой благодеющей руки Господней.

   Сердце наше воспринимает эту необыкновенную милость к нам Бога, и наполняясь миром, ищет высоких и чистых излияний своей души, ему хочется любить, жалостливо любить всех и каждого, его охватывает благоговейный страх перед величием и могуществом Господа; какой–то безпредметный вздох временами сотрясает его глубины и внезапная сладость или неожиданная нежность выступает наружу, и слезы радостные, безконечно сладостные слезы, самопроизвольно льются из глаз — душа тогда расплывается в одной из самых святых своих молитв.

   Трогателен и проникновенен был Батюшка, прост и любвеобилен. Память о нем и сердечная привязанность к нему должны стать непрестанным и верным двигателем в нашей жизни. Мы должны жить Батюшкой и по его смерти столь же сильно, как сильно были привязаны к нему при жизни.

   Батюшкина обитель, которую ему Бог благословил заложить здесь на земле из наших душ, Батюшкой теперь завершается на небесах. Что Батюшке при жизни своей самому, как немощному, казалось еще неясным, гадательным, теперь в мире светлых духов представляется с глазу на глаз.

   Батюшка смертью своей утверждает нашу веру на небе, где заканчивается им обитель для нас, если только мы сохраним свою верность ему.

   В этой верности вся сила дальнейшей жизни. Мы не знаем, когда и как Батюшка по Божьей воле станет каждого из нас выбирать из этой жизни, и собирать в своей небесной обители; но мы должны считать себя счастливыми, что глаза наши видели праведника и его дела, и уши наши слышали его слова; ведь многие желали бы видеть то, что мы видели, и слышать то, что мы слышали, но не видели и не слышали. А то, что видели и что слышали, все это мы должны собрать как драгоценные перлы Батюшкиного духовного наследия.

   Батюшка выступает перед нами в тот период своего Божьего подвига, когда все свое он успел уже сжечь на поле Божьего послушания и самоотречения; мы его увидели в момент победы над собою, когда его светло–голубые глаза стали уже видеть двери в обители Христовы отверзтыми для входа.

   Здесь радость и торжество христианства. По своему типу Батюшка принадлежит к тому типу русских праведников, отчасти прославленных, отчасти ждущих еще своего прославления, который начинается с преподобного отца нашего Серафима Саровского, идет через Оптину Пустынь и доходит до наших дней. Это тип праведников, озаренных тихим светом смиренного жаления и любви, ровным, неослепляющим, спокойным.

   Такие именно праведники нужны людям усталым, измученным, печально склоненным. Эти люди боятся какого–либо прикосновения к их ранам, им уже больно заранее. У этих людей нельзя также сразу сломать их жизнь — подобная попытка только окончательно измучит их и породит отчаяние; для таких людей необходимы смиренно жалеющие Серафимы Саровские и Амвросии Оптинские с их успокаивающей любовной лаской.

   Батюшка весь был в духе преподобного Серафима, та же любовь, та же ласка во взоре и радостная улыбка на устах, та же сердечная приветливость: в присутствии Батюшки также все размягчалось и выходили в слезах.

   Батюшка — целитель душ Серафимовского типа, и Слава Богу, что в наши дни усталости и измученности Господь продолжает посылать к нам на землю Своих ангелов во плоти, озаренных целителей душ.