Пастухи и артисты - [11]

Наблюдения за бобрами на фермах и в зоопарках показали, что эти серьезные и трудолюбивые звери обладают довольно покладистым характером и сравнительно быстро привыкают к человеку. А пойманные молодые бобрята и вовсе становятся ручными и доверчивыми.

Много интересных наблюдений над бобрами провел Вэша Куоннезин (Серая Сова). Одно время он подобрал в лесу двух маленьких бобрят, оставшихся без матери, и вместе со своей женой Анахарео вырастил их у себя дома. В книге «Саджо и ее бобры», которую наши читатели знают давно, Серая Сова рассказывает о дружбе индейских детей с двумя маленькими бобрятами.

Позже, когда Вэша Куоннезин стал смотрителем национального заповедника в Канаде, где охранял бобров, он изучал их и рассказывал о них в своих книгах. В книге «Рассказы опустевшей хижины» он подробно пишет о бобрах, живших у него почти в одомашненном состоянии. Бобры свободно жили в его хижине и озере. Он изучил их повадки, узнал как они отдыхают, как играют, как строят домики и плотины, как выводят и воспитывают потомство.

У млекопитающих дети очень любят играть. Игры — своеобразное проявление удовлетворения жизнью, здоровья, избытка сил, выражение потребности у растущих животных в физической разрядке. Маленькие зверята могут играть и сами, в одиночку, как это делают щенки или котята. Еще веселее они играют со своими сверстниками и родителями. Чудесные картины представляют игры щенят, котят, лисят, а также волчат у своего логова. Играют медвежата, молодые барсуки, хорьки, выдрята, бельчата. Любят резвиться телята, жеребята, козлята. Даже маленькие поросята — сосуны бывают очень игривыми, веселыми.

Любят играть со своими родителями и между собой и маленькие бобрята. Вэша Куоннезин рассказывает, как весело играли ручные бобры у него в доме. Бобриха-мать по кличке Джелли Ролль отличалась особым терпением и уравновешенным, спокойным характером. Этим она подчинила себе бобрят, и они всецело полагались на нее. Когда Серая Сова ходил по комнате, бобриха следовала за ним по пятам, а за ней цепочкой тянулись неуклюжие гномики-бобрята. Они переваливались, смешно припрыгивали на своих коротких ножках и все время что-то лепетали. Бывало, что утомившись, один из бобрят залезал на хвост матери, который скользил позади нее, как салазки. Выпрямившись и стоя на задних лапках, бобренок цеплялся передними за шерсть бобрихи, а она с нескрываемым удовольствием катала его. Менее предприимчивые малыши плелись позади или толкались сбоку. И в конце концов они все поняли удобства этого вида транспорта и иногда залезали на удивительную «тележку-волокушу» по два, по три сразу. Если на хвосте не хватало места для всех перепончатых ног, то пассажиры ехали, стоя на одной ноге, а другой отбивали такт на полу. Бобриха спокойно, не торопясь продвигалась вперед, как будто эта ноша ей была совсем не в тягость.

Наблюдения за поведением бобров позволили Вэша Куоннезину сделать вывод о наличии у них довольно развитых умственных способностей и даже крупинок мудрости. Здесь, однако, нужно сделать разъяснение. Говоря о разуме и сообразительности некоторых высших животных, мы не должны преувеличивать действительность и слишком идеализировать их, перенося на них все человеческие способности. Все действия животных прежде всего продиктованы инстинктами и наслоившимися на них условными рефлексами. Четкость в работе бобров-строителей часто служит причиной того, что их считают очень умными, мыслящими существами. В действительности инстинктивная строительная деятельность у животных осуществляется помимо сознания, мышления. Умение строить передается у животных по наследству, без всякой предварительной выучки. Молодые бобры, никогда не видевшие, как строятся хатки и плотины, сооружают их сами, не хуже своих родителей — у них срабатывает наследственная программа действий. Но строят они, как и другие животные, всегда одно и то же и ничего другого. Все постройки животных, сделанные ими для жилья, для выведения потомства или для хранения пищи — иных они никогда не строят, да и не требуется им ничего другого, — являются результатом их инстинктивной деятельности.

И все же нельзя полностью отказать животным, по крайней мере самым высокоорганизованным из них — птицам и млекопитающим, в способности приобщения к наследственному строительному инстинкту и в личном опыте, основанном на выработавшихся у них условных рефлексах. Наблюдения показывают, что бобры не только умеют хорошо строить, но неплохо разбираются в обстановке, умеют делать выбор наиболее подходящего места для строительства, а при необычных ситуациях принимать необходимые и наиболее целесообразные решения. Желая проверить умственные способности бобров, ученые проделали такой опыт. Они пропустили через основание плотины бобров дренажную трубку, и вода начала быстро уходить из пруда хозяйственных зверей. Бобры забеспокоились и вначале стали надстраивать плотину — сработали вековые, традиционные, инстинктивные навыки. Конечно, это не помогло. Бобры стали более внимательно изучать причину беды, отыскали торчащий выше по течению конец трубки и попытались забить его илом. Но и это не помогло, так как ученые предвидели такие действия бобров и сделали в трубке несколько боковых отверстий. Добраться до них и замазать их бобры не могли. Не помогли им и безрезультатные попытки закрыть наружный конец трубки. Тогда звери отказались от попыток закупорить трубу и стали менять форму плотины. Они возвели плотину таким образом, что основание ее оказалось ниже стока воды дренажной трубки. Убыль воды из пруда прекратилась. Выходит, сообразили. Здесь мы видим, что строительное искусство бобров — не застывший стереотип, подсказанный лишь одним «слепым» инстинктом, а сочетание инстинкта с проявлениями разума, элементарного мышления.