Пассажиры первого класса на тонущем корабле - [56]

Наполеоновская политика обескровливания завоёванных территорий ради обеспечения вооружённых сил Бонапарта и обогащения его ключевых подчинённых в армии и оккупационных администрациях подразумевала, что местные элиты в этих странах (они не были допущены к обогащению, а их состояния фактически выступали главным ресурсом для контрибуций и чрезвычайных налогов) не были заинтересованы в поддержке новых правительств, которые Наполеон навязал завоёванным территориям. Это контрастировало с подходом голландцев и британцев (он будет описан в двух следующих главах), который предполагал создание для отдельных элит возможностей получения выгод от колониального режима. Фискальная стратегия Наполеона гарантировала, что его военачальники и администраторы будут сохранять лояльность правительству метрополии и лично Бонапарту. Хотя его империя продержалась слишком мало для того, чтобы предсказывать дальнейшее развитие событий в долгосрочной перспективе в условиях так и не воплотившихся в жизнь непредвиденных обстоятельств, следует отметить, что французские оккупационные силы и администраторы не формировали связи с местными элитами. Преимуществом этого было предотвращение конфликтов между элитами метрополии и (европейских) колоний, а фактически и предотвращение самого формирования этих отдельных элит. Недостаток же заключался в том, что ни у одной из местных элит в оккупированных странах не появлялся интерес к сотрудничеству с французскими администраторами. Во многих оккупированных странах наполеоновские вторжения вызывали восстания, которые получали финансовую поддержку британцев и истощали силы наполеоновских армий вдобавок к тому ущербу, который был нанесён им в России, причём ещё до coup de grâce [финального удара — фр.], организованного Британией при Ватерлоо. Сопротивление в Испании было ключевым моментом, подрывавшим мощь Наполеона, поскольку на это направление приходилось направлять огромное количество солдат, которые массово гибли. Это придавало силы Британии для того, чтобы в конце концов пойти на прямое вмешательство с применением собственной сухопутной армии, и фатально ослабляло континентальную блокаду.[195]

Французские революционные правительства, а затем и Наполеон понимали, что их преимущества лучше всего применимы в континентальной Европе. Попытки захвата колоний были обречены на провал из-за слабости французского флота и логистических сложностей обеспечения армий на других континентах. Эти ограничения впервые стали очевидны и имели ощутимые последствия при поражении Наполеона в Египте в 1801 году.[196] Франция ограничила свои усилия по ослаблению Британской империи поддержкой восстаний, тем самым следуя модели, которая сложилась ещё при Старом порядке, когда Франция поддерживала американские колонии в войне за независимость. Однако Французская республика и Наполеон так и не смогли воспроизвести предшествующий успех в Америке — напротив, они повторили опыт неудачного вмешательства Старого порядка в ситуацию в Индии. Попытка Франции поддержать восстание в Ирландии, начавшееся в 1798 году, закончилась поражением в заливе Бантри ещё в 1797 году.[197]

Незначительные возможности Франции демонстрировать силу и заниматься управлением за пределами Европы также обрекли на неудачу попытки разгромить революцию на Гаити. Сахарным плантаторам Сен-Доминго (будущего Гаити) вредили торговые соглашения королевского правительства Франции с Британией (договор Идена 1786 года)[198] и с новообразованным правительством США (франко-американская конвенция 1787 года). По сути, французское правительство избавилось от интересов владельцев сахарных плантаций ради интересов внутренних производителей шёлка и вина. Хотя оба упомянутых соглашения не пережили начало революции, в 1787 году они спровоцировали попытки владельцев плантаций добиться того, чтобы их представители заседали в Генеральных штатах, а затем в пришедшем им на смену Национальном собрании. Однако в ходе революции находившиеся в Сен-Доминго инвесторы из метрополии утратили своё влияние (хотя им посчастливилось не попрощаться с жизнью на гильотине), так что у плантаторов не было рычагов воздействия на решения революционного правительства. Это заставляло белых поселенцев стремиться к более значительной автономии, а мулатов — требовать от Национального собрания равных прав. Раскол между белыми и мулатами в условиях ослабления французской власти создал основу для первого и «самого успешного восстания рабов в истории капиталистического мира-экономики».[199] Неспособность Франции играть мускулами по ту сторону Атлантики в сочетании со злополучным британским вмешательством, которое вело к тому, что британцы и французы боролись за поддержку рабов в Сен-Доминго, гарантировали провал попыток восстановления господства белых.[200]

В конечном итоге процессы, происходившие в переселенческом обществе самой богатой французской колонии Сен-Доминго, были непроницаемы для Франции, а контролировать это общество она не могла. Именно в этом контексте Наполеон в 1803 году принял рациональное решение продать Соединённым Штатам Луизиану (её территория была превращена сразу в семь штатов, а ещё восемь штатов получили отдельные её части) за 15 млн долларов, которые можно было пустить на европейские войны. Имперские планы Наполеона были отражением крайне ограниченного торгового и геополитического положения Франции на Американском континенте, в Азии и Африке. Разумеется, поддерживать наполеоновскую стратегию европейского доминирования — как и аналогичный план Гитлера в следующем столетии — оказалось в конечном счёте невозможно, причём в силу как непредвиденных, так и системных причин. Однако задолго до того, как Наполеон вступил в европейскую игру и потерпел в ней поражение, различные глобальные стратегии выстраивания гегемонии для Франции были исключены в силу самой природы французского государства и исходных уступок аристократическим и финансовым элитам, которые вкладывались в первые колонии в Карибском бассейне и Африке.