Пассажиры первого класса на тонущем корабле - [37]

Признание того, что Британия достигала двух пиков гегемонии, присутствует у Джорджа Моделски.[114] Первый из них, состоявшийся в XVIII веке, базировался на британских переселенческих колониях и был сведён на нет Американской революцией и падением прибылей Ост-Индской компании. Второй пик гегемонии в XIX веке базировался главным образом на промышленности и обеспечивался колониями в Южной Азии. В промежутке между этими двумя пиками Моделски усматривает период упадка, тем самым признавая, что гегемон может становиться преемником самому себе, реформируя свою империю и задавая ей новую конфигурацию. Однако Моделски, как и упомянутым выше мир-системным теоретикам, не удаётся объяснить, почему британское государство оказалось способным на реформы, а его конкуренты нет. Моделски уделяет мало внимания акторам и событиям, которые формировали или ослабляли гегемонию, — фактически он даже не удосуживается упомянуть национализацию Ост-Индской компании. Каким образом две эпохи британской гегемонии были порождены внутренней динамикой Британии и её империи, а также то, почему эта гегемония была утрачена сначала временно, а затем навсегда, будет показано в главе 5.

В дальнейших же главах я надеюсь продемонстрировать, что политика каждой империи или гегемона имела специфический характер. В оставшейся части книги будут прослежены непредвиденные цепочки конфликтов и структурных изменений, с тем, чтобы определить границы их воздействия на каждого из гегемонов и предполагаемую способность гегемонов формировать глобальные правила игры и навязывать их. Проделав подобный исторический анализ, мы сможем вернуться к мир-системной теории, которая поможет нам понять последствия этих решений для определения меняющихся позиций данных политий в мировой экономике и геополитике.

Издержки (и блага) империи и гегемонии

Пол Кеннеди рассматривает формальные и неформальные империи в качестве убыточного бремени, которое истощает экономическую жизнеспособность великих держав.[115] Оценивая вклад формального и неформального империализма в экономическое процветание той или иной великой державы, Кеннеди занимает позицию, противоположную Ленину. Кеннеди признаёт, что великие державы действительно извлекают богатства из колоний, однако утверждает, что издержки по охране колоний, зависимых территорий и торговых путей от великих держав-конкурентов перевешивают выгоды империи. Величайшие державы, среди которых он перечисляет Испанию Габсбургов, Нидерланды, Францию, Британию, Соединённые Штаты и Советский Союз, со временем приобрели стратегические интересы в таком большом количестве мест на планете, что стали испытывать необходимость тратить на отдельные территории и конфликты военные и финансовые ресурсы, и эти траты было невозможно обосновать экономическими соображениями.

Всё это важно, поскольку по мере возрастания участия во внешних делах великие державы начинают страдать от того, что Кеннеди называет «имперским перенапряжением». Поскольку ресурсы вместо инвестирования в производство уходят на военные издержки империи, экономика доминирующей державы испытывает упадок, пока не наступает момент, когда она больше не может позволить себе вооружённые силы, необходимые для удержания её глобального положения. Именно в этом, по мнению Кеннеди, и заключалась причина упадка всех предшествующих великих держав, и то же самое, предсказывал он, произойдёт и с Соединёнными Штатами.[116]

Кеннеди придаёт мало значения внутренней фискальной организации или внутриполитической динамике великих держав, а также мало рассуждает о различиях в формах правления и отношениях между государством и гражданским обществом в великих державах, поскольку всё это не играет существенной роли для его анализа. «[Между великими державами] вы здесь не найдёте разительных отличий — между успешностью и неудачей [в мобилизации поступлений] существует слишком тонкая грань».[117]

Кеннеди выдвигает и второй тезис о том, почему империализм связан с издержками, а не выгодами, отдельно касающийся сильнейшей великой державы каждой эпохи. Он утверждает, что в любую эпоху ведущая держава сталкивается с нарастающим вызовом со стороны держав второго плана, которые на время откладывают разногласия между собой и объединяются ради того, чтобы гарантировать, что им не придётся терпеть владычество общепризнанного гегемона. Сосредоточенность Кеннеди на геополитике вносит принципиальный вклад в выдвижение на первый план отличий в воздействии войн на ведущую державу или гегемона и на второстепенные державы.[118]

В той версии истории, которую излагает Кеннеди, остаётся мало места для непредвиденности (contingency). От роста издержек сохранения империй или гегемонии никуда не деться, возникающий в результате экономический упадок (или по меньшей мере замедление роста и утрата экономического лидерства) неизбежен, и поэтому каждая новая эпоха после 1500 года отмечена восхождением какой-либо новой державы или ряда держав-конкурентов.

Модель Кеннеди отличается не только от марксистских представлений о прибыльности империализма, но и от фискально-военной модели — преобладающей социологической парадигмы для объяснения формирования государств и конкуренции между ними.