Пассажир дальнего плавания - [39]
Петров объяснил Яшке:
— Гляди сюда! Вот строп натягивается, а петля не захлестнулась. Непременно рассыплется подъем. Так, а мы его ломиком! — Он несколько раз ударил небольшим ломом по петле, и строп затянулся.
— Вира, веселей! — крикнул Петров наверх.
Подъем отделился от трюмного настила, качнулся и взмыл кверху.
Петров передал Яшке ломик. Как раз в этот момент очередной строп натягивался. Яшка, что было сил, ударил по нему, и от одного удара строп захлестнулся будто навеки-вечные.
— Правильно, лиха беда — начало! — одобрил Петров.
Яшка подмигнул ему. Он радовался. Вот они где, настоящие друзья, которые ценят его. А тут Петров вылез наверх и через некоторое время крикнул оттуда:
— Молодцом, Яков! Знаешь, как мы теперь боцманскую бригаду?
Как же было не стараться после этаких похвал? Яшка не только осматривал каждый мешок, но проверял их на ощупь — ладно ли завязаны — и уже не волновался, как вначале, а разговаривал, размахивая ломиком. Несколько раз даже предупредил взрослых, чтобы они посторонились от подъема.
— Полундра[45]! — кричал Яшка.
Через два часа объявили перерыв. Все вылезли наверх. Ждали Петрова: он ушел узнавать результаты. Но никто не сомневался в успехе, потому что каждый работал старательно и не произошло ни одной оплошности, ни одной задержки.
— Дорогие товарищи, — сказал Вася Томушкин, — людей в обеих бригадах одинаковое количество, у нас даже на Яшку больше, следовательно, наша производительность должна быть тоже больше.
Каково было слушать Яшке новую похвалу? Значит, не будь его, как бригада тягалась бы с матросами? А ну, погодите!
Пришел Петров. Вид у бригадира был совсем растерянный.
— В три раза больше. — Он не сказал, а выдавил слова из себя.
— А я что говорил?! — Вася от радости даже подпрыгнул. — На основании всех данных мы должны сделать больше. Им только штурвал[46] крутить.
Петров положил Томушкину на плечо ладонь и посадил его на место.
— Они выгрузили в три раза больше, — не мы.
— Как же это так? — пробормотал Яшка.
— А так, — Петров почему-то укоризненно поглядел на него, будто Яшка был виноват в этом. — Они на подъем сразу по три стропа давали; соображаешь?
— Так они ж матросы, их обучали этому… — Томушкин вдруг поперхнулся. Взгляд бригадира сулил мало хорошего.
Петров потер виски, покачался с носков на пятки и вдруг поднял веселое лицо.
— Ну, духи, чего загрустили? Чтоб работать у меня! Понятно? Чтоб пар шел! Будем тоже по три стропа на подъем давать. Попробуем по четыре! Яша, лети к боцману за стропами. А вы…
Яшка уже мчался по спардеку и не слышал, что там дальше приказывал Петров. Одна мысль, одно желание гнало мальчика: боцманскую бригаду надо опередить!
Боцман стоял у люка[47] и командовал, но не голосом, а поднятым пальцем. Когда боцманский палец крутился в воздухе, тогда матрос пускал лебедку так, что груз поднимался. И чем быстрей крутился палец, тем быстрей работала лебедка.
Вот палец застыл. Лебедка остановилась. Палец стал загибаться крючком, словно кланяясь кому-го, — груз начал опускаться.
Яшке это очень нравилось. Работали матросы без крика, только моторы у лебедок гудели. Может быть, боцманская бригада и обогнала потому?
Яшка подошел к боцману.
— Стропа нам надо.
— Вон бери у того трюма.
Мальчик забрал в охапку сколько мог стропов и пошел обратно.
Когда он вернулся к своему трюму, наверх поднималось сразу четыре стропа с грузом, и Яшка заметил, что ни один строп не был как следует обтянут. Разве это порядок?
Подбежав к люку, Яшка крикнул вниз:
— Куда это годится?
Снизу раздался спокойный и приятный голос машиниста Петрова:
— Стропа давай и сам бросайся сюда.
Яшка скинул вниз принесенные веревки и следом за ними полез сам. Это было в шесть часов пополудни.
В девять часов бригада Петрова выгрузила в два раза больше заданного, но боцманская всё равно шла впереди.
Люди работали с азартом, без передышек и перекурки, ни о чем другом не думая. Разделись до трусов. От разгоряченных блестящих тел валил пар.
Яшка старался изо всех сил, он ловко и точно обстукивал ломиком стропы, а их теперь в каждом подъеме было по три. И на каждый следующий подъем приходилось готовить три новых веревки.
Стали попадаться плохо завязанные мешки, но Яшка успевал завязывать их. Петров уже два раза кричал ему:
— Герой! Если бы не ты, — нам бы труба!
— Ну да, — Яшка важничал и старался еще больше.
А ломик сделался тяжелым. В самом начале работы вскидывать его было легко. Сейчас же Яшке казалось, словно кто-то держал его сзади за плечи и мешал поднимать железную палку. Руки точно скрутило веревкой. Но Яшка храбрился, не подавал виду, что вот-вот свалится с ног или сядет, — и всё тут.
Ломик настолько отяжелел, что, даже взявшись за середину, им трудно было взмахивать.
Спустя некоторое время Яшку уже не держали за плечи, а как будто несколько человек схватили его и пригибали к палубе. Во рту пересохло.
