Пасхет - [3]

И пожалела о том, что очнулась. В ноге пульсировала боль, а тошнота лишь усилилась. Еще и мама не давала улечься на прохладный пол.

Почему меня не оставят в покое?

*

Полминуты все же дали спокойно полежать. После чего отец подхватил на руки и куда-то понес.

Больница мне точно была не нужна.

Изо всех сил я вывернулась. На что среагировать он не успел.

От падения нога взорвалась оглушительной болью, и на глазах помимо воли выступили слезы.

— Почему вы вечно раздуваете из мухи слона? — прорычала я, глядя на бледного отца. — Мне не нужны ваше внимание и помощь.

— Я вызвала такси. Мы едем в травмпункт, — отрезала мама строгим тоном.

Кое-как все же удалось подняться. Хотя где верх, а где низ я разбирала с трудом.

— Идите, играйте в ваши игрушки, но ко мне не лезьте. Будь моя воля жила бы, как нормальный человек, у Аска. Но вы и этого не позволяете.

— Сандра, ты на ногах не стоишь, — отец аккуратно подхватил мой локоть.

— Не прикасайся ко мне! — дернулась я от него. Но не удержала равновесие и свалилась на пол.

На шум в коридоре, из кухни вылетел Тодд.

— Вам нужна помощь?

При виде меня и моего окровавленного бедра парень осекся и побледнел.

Только его здесь не хватало.

— Мы справимся. Спасибо, — с вежливой улыбкой махнула ему мама.

Кажется, она наконец поняла свою ошибку в найме посторонних людей.

А я успела подняться и скользнуть в ближайшую ванную. Там хотя бы можно было запереться от всех. Но сделать этого не успела.

Что тут скажешь? Девочка с анемией и раной в ноге против взрослого мужчины: ноль-один.

Папа уже крепче подхватил меня на руки, отчего нога снова взорвалась болью.

Таксиста чуть Кондратий не хватил при виде пассажиров. Благо на такие случаи, в машинах были предусмотрены одноразовые пеленки. Забавные такие, с рисунком из разноцветных конфет.

Всю дорогу до травмпункта размышляла я о странном принте. Мысли зацикливались и прерывались, словно звук на исцарапанной пластинке.

Глава 240. Оправдания

Отец с мамой ждали за дверью перевязочной. Их выгнала медсестра еще вначале процедуры.

Хоть не будут капать на нервы. И без них тошно.

Перед хирургом я стесняться не стала, рассказав, как все произошло на самом деле. Почти все.

— У такой маленькой и хрупкой леди довольно много сил. У меня бы не вышло так глубоко вогнать обвалочный нож ни в себя… Да и в свиную тушу, пожалуй, тоже, — сказал мужчина таким тоном, что сложно было понять шутит он или серьезно.

О этот тонкий врачебный юмор. Как же я по нему скучала.

Судя по мускулатуре и навыкам, обвалочный нож он мог вогнать куда угодно и на любую глубину. Дяденька довольно быстро управился с моей раной и усадил на кресло-каталку.

— Ходить тебе пока нельзя. Бегать и прыгать тоже нежелательно, — поджал он губы.

Опять шутки. Ха-ха, рать твою!

— Конечно, молодец, что резала вдоль волокон, а не поперек.

Да ептырь твою ж! У меня исцеление есть и регенерация, как у саламандры!

Теперь все считали, что я пыталась себя искалечить. Когда это не так!

— Кстати, домой ты пока не едешь, — напомнил он. — Сейчас тебя заберет психиатр, и вы спокойно побеседуете. Без родителей.

Что ж. Это был очевидный расклад.

*

— Всего лишь хотела сменить фокус внимания на соматику. Не рассчитала силы, — вкрадчивым тоном пояснила я дежурному психотерапевту. К моему удивлению это оказался мужчина, а не женщина.

Он быстро набирал текст на планшете, параллельно записывая наш диалог на диктофон и бросая на меня внимательные взгляды. Потом долго листал записи в карте, пока задумчиво не уставился на меня.

— Это не попытка привлечь к себе внимание, — нарушила я молчаливые гляделки и опустила взгляд. — Родители обычно долго не заходят ко мне после ссоры. Думала, будет незаметно. И не так глубоко. Хотела сделать маленькую царапину, но не ожидала, что лезвие окажется настолько острым.

Вот же ситуация. Сгорела бы от стыда, если б умела так делать. Но тут моего могущества было недостаточно. Сейчас я даже провалиться куда-либо не могла. Все еще кружилась голова, и сложно было сосредоточиться на собственных мыслях. Хотя за анальгетики медикам спасибо.

— Ссоры? — повторил за мной доктор и приподнял брови в ожидании продолжения.

— Мы играли в Изнанку. Это была мамина идея. Родителям не понравилось, что я продала один игровой предмет. Он принадлежал мне, как и права на него. Но дело, наверное, не в виртуальном предмете, а в самом факте заработка, вместо того, чтобы играть для себя, — рассказывала я и теребила край домашней туники с пятнами засохшей крови. — Не могу воспринимать игру и все надстройки так же, как они. Да, это их детище, работа их жизни. Но почему я обязана чувствовать то же, что и они? Почему они не понимают? Они же умные люди.

— Поэтому ты решила отвлечься на физическую боль? — мягким тоном уточнил мужчина.

— Нет. В самом разногласии нет проблемы. Уже привыкла к их причудам. Просто у меня звуковой фокус внимания, а мамин крик всякий раз ужасно выносит мозг. Каждый раз ее ругань словно новая пытка. Хочется вогнать себе что-то в ногу или руку, лишь бы отвлечься. Мои попытки что-то сказать или оправдаться всегда усугубляют дело, и ссора становится только длиннее. А потом очень плохо. На этот раз я не выдержала.