Пасека - [38]
Под конец дня прибыли кран и два лесовоза ЗИЛ–130. Первушкин цеплял стропами брёвна, помогал грузить машины.
Тракторист слил воду с трелёвочника; собрав пустые фляги, инструмент и сумки, лесники и рабочие потянулись к автобусу.
День догорал с укатившимся за сопки солнцем, наползали первые сумерки. Дорога вела вдоль склона по заснеженному распадку к посёлку, уставшие работники расслабились на сиденьях тёплого автобуса, разглядывая сквозь стекло зимний пейзаж.
– Амба! – оторопело прошептал майор Титов, повидавший на войне всякое.
Что-то огромное мелькнуло вдали на дороге.
– Посмотрите, у обочины справа, – притормозил он, включил первую передачу и продолжил потихоньку приближаться к зверю.
Сергей разглядел вдали тёмный силуэт более чем двухметровой полосатой кошки с загнутым кверху хвостом. Она неспешно шагала по дороге впереди автобуса. Расстояние до тигра сокращалось. Тигр перебирал лапами, словно гордый дворянин прогуливался с дамой по бульвару, с достоинством держа голову и не обращая внимания на посторонние звуки.
Узкая лесная дорога позволяла ехать машинам только в одном направлении, тигр шагал по правой стороне, и его, не задев автобусом, невозможно было объехать.
Своим спокойствием тигр выказывал, что не хочет уступать машине. Титов остановил автобус. Лесники сгрудились у лобового стекла, разглядывая красавца-тигра с расстояния пяти-шести метров. Титов включил фары отогнать светом зверя, посигналил.
Тигр глянул на людей, идти в заваленный снегом лес ему явно не хотелось, он стоял, не шевелясь, зрачки его сверкали зелёными искрами в свете фар, кончик хвоста нервно вздрагивал.
Перепрыгнув бугор из снега, сделанный бульдозером при расчистке дороги, тигр остановился за обочиной. Это был очень крупный самец, высотой в холке полтора метра.
Титов приоткрыл дверцу машины и прокричал поставленным офицерским баском, выражая и восторг, и приветствие, и благодарность за то, что тигр позволил хоть один раз его увидеть:
– Амба! Амба!..
Постояв чуть больше минуты, тигр отвернулся и очень неохотно пошёл в кусты, запорошенные снегом.
Автобус тронулся, обогнав тигра. Лесники стали наблюдать за ним в задние окна. Метров через пятьдесят тигр снова вышел на дорогу.
В тайгу наплывали густые сумерки.
Весна. Погостив день-другой, она уходит, липким снегом порошит потемневшую от влаги тайгу, долину, стиснутую хребтами гор, посёлок с дымящими трубами. Ждёшь. И вот с первыми лучами солнца стряхнули обмякший снег провода и берёзы. Зазвенели капелью крыши домов, заблестели сопки. Всё мягче, гортанней кричат вороны, тенькают в кронах старых дубов синицы, звонче стучит за речкой дятел. Отзимовали.
Фёдор Басаргин, голубоглазый молодой мужчина плотного телосложения, вышел на крыльцо, на минуту задержался, привычно окинул взором окрестные сопки. По небу ползли серые тучи, сквозь их рваные края изредка проглядывало солнце, и оттого тени казались всё ещё по-зимнему холодными. Фёдор застегнул пуговицы меховой куртки, сунул руки в карманы и, погромыхивая по ступенькам сапогами, спустился с крыльца.
Всю неделю, пока он был в командировке, и даже вчера, обнимая обрадованную Татьяну, подкидывая к потолку первенца Витьку, он думал об одном: «Пора пчёлам на волю. Тёплые дни для первого облёта были, а тут как назло: и не выставить пчёл нельзя, опять в рейс уходить, и выставить из омшаника улья – только потревожить пчёл. В пасмурный день они не облетятся, и пропадёт тогда пасека».
Под навесом снял Фёдор с гвоздя резиновый шланг, дёрнул пристывшую дверь омшаника. Крякнув испуганно, она послушно отворилась. Знакомый, настоявшийся за зиму запах рамок с сушью, мёда и пчёл, зимовавших тут, обдал лицо. Словно доктор, по-хозяйски приложив к уху один конец шланга, второй сунул в верхний леток ближайшего улья, в нём пересохшей листвой шелестели крыльями пчёлы. Прослушав остальные семьи, остался доволен. В прошлом году пришлось вынести из омшаника не один улей с погибшими пчёлами. Нынче, видать, только в одном не хватило меда, в нём тревожно шумели. «Выставить надо, а там и подкормить семейку можно, – шептал, – в обиду не дам и силу набрать помогу».
Оставляя глубокие оттиски подошв новых кирзовых сапог на песчаном полу, осторожно, чтобы не потревожить лишний раз пчёл, вышел из омшаника, плотно прикрыл дверь. За небольшим окошечком на двери изнутри виднелся градусник: красная нитка спирта дотянулась до плюсовых отметок, к пятерке. Присев под навесом на крышку улья, пахнущего кедровой древесиной, Фёдор повесил на шею шланг, поглядел на аккуратный штабель сработанных им самим за зиму новых ульев, уткнувшихся в крышу навеса, потянулся за «Беломором», спичками, закурил. «Ничего… мы своё не упустим. Будет цвести липа, и медку возьмём, и отводков добавим».
Пчеловодил Фёдор недавно, два года собирал пасеку, улей к улью, рамку к рамке. По весне добавлял рамок: сей, матка, личинки, плоди пчелиное племя! Столько над ульями простоял, согнувшись, что от одной мысли по широкой спине ломота расходится, а всё одно ещё семейку отвести хочется. Новый улей, крашенный в зелёный, привычный с детства цвет тайги, заселённый новым отводком пчёл, ставил рядышком с другими. Приятельски похлопывал шершавой ладонью по крышке, пересчитывал, чуть шевеля губами, радуясь прибавке.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
Абрам Рабкин. Вниз по Шоссейной. Нева, 1997, № 8На страницах повести «Вниз по Шоссейной» (сегодня это улица Бахарова) А. Рабкин воскресил ушедший в небытие мир довоенного Бобруйска. Он приглашает вернутся «туда, на Шоссейную, где старая липа, и сад, и двери открываются с легким надтреснутым звоном, похожим на удар старинных часов. Туда, где лопухи и лиловые вспышки колючек, и Годкин шьёт модные дамские пальто, а его красавицы дочери собираются на танцы. Чудесная улица, эта Шоссейная, и душа моя, измученная нахлынувшей болью, вновь и вновь припадает к ней.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.