Парящий дракон. Том 2 - [49]

Но я не мог ответить ей. Я вышел, чтобы поговорить с Клетцки, но он уже ушел.

6

– После эпизода между мною и мистером Креллом я заинтересовался историей города, – продолжал Грем. – Я не очень отчетливо представлял себе случившееся, а спустя две или три недели мне стало казаться, что вообще ничего не произошло. Все больше и больше это представлялось лишь ночным кошмаром. Я уходил на причал, подолгу смотрел на "Каприз" и пытался убедить себя, что я вовсе не сумасшедший, каким хотел представить меня Клетцки. И доказательством моего психического здоровья является то, что Бейтс Крелл исчез навсегда. Его судно стояло здесь, все больше покрываясь пылью и грязью, пока через шесть месяцев город не продал его в уплату за налоги.

Была еще одна причина моего интереса к местной истории. Когда исчезла Дейзи Вест, я случайно услышал, как мой отец говорит что-то моей матери о Черном Лете. Он немедленно замолчал, как только заметил, что я прислушиваюсь, но это выражение застряло у меня в голове. Черное Лето.

Вы знаете, что у меня было собственное Черное Лето. А потом у меня возникло предчувствие – одно из тех предчувствий, когда вы не можете доказать, что правы, и в то же время абсолютно уверены в этом. Я был убежден, что с Хэмпстедом всегда что-то было не в порядке, что Хэмпстед – самое подходящее место для Черного Лета. Я начал копаться в старых газетах и в "Истории Патчина", а потом добрался до самой Дороти Бах… Я до сих пор изучаю все это. Один агрессивный молодой человек, сноб из Исторического общества, как раз сегодня дал мне довольно интересные сведения…

Ричард не удержался:

– Что же там произошло, Грем? Из того, что вы рассказали, я понял, что наш городок каким-то образом сводил в могилу своих жителей…

– Безусловно так, – подтвердил Грем, – и поэтому Хэмпстед умирал вместе со своими жителями: ни почты, ни дилижансов, ни отправляющихся в плавание судов. Ни торговли, ни деловой активности, которые делают город живым.

Но я начал не с этого. Как и нынешним летом, я начал с серии жестоких убийств. Тогда Дракон стал более могущественным – это было явно его лето. Именно тогда произошел ужасный пожар на Милл-лейн. Там, где этим летом погибли пожарные из трех городов. Подумайте хорошенько!

И примерно за сто лет до Черного Лета солдаты Гендала Трийона с помощью наших местных ребят сожгли дотла большую часть Гринбанка и Хиллхэвена. Иначе говоря, каждые сто лет здесь случался огромный пожар – произошло три таких пожара. В Черное Лето в каждой семье погибло по меньшей мере по одному человеку, а этим летом на наши жизни совершено самое серьезное покушение. Я думаю, что Дракон становится особенно сильным и голоден хотя бы один раз в сто лет…

Они смотрели на Грема, припоминая те дни, когда Дракон покушался на жизнь каждого из них. Самым задумчивым выглядел Табби Смитфилд, которого события того дня оставили сиротой. Парень с трудом глотнул немного пива и теперь стоял, наклонившись вперед, с крепко сжатыми челюстями.

– А что находилось на Милл-лейн в тысяча восемьсот семьдесят третьем году, – спросил Ричард, – жилые дома?

– Хлопковая фабрика, – сказал Грем. – Королевская хлопковая фабрика. Она занимала целый полуостров. Королевская хлопковая фабрика не была самой большой в стране. Хлопковый бизнес в Хэмпстеде шел не очень-то хорошо, но тем не менее "Королевский хлопок" составлял важную часть жизни города… Завод давал работу сотням людей, и если бы все сложилось удачно, то он мог бы изменить Хэмпстед, превратить его в совершенно другой город. Ведь что мы представляем собой сегодня? Просто нью-йоркская спальня. А могли бы вырасти в самостоятельный город, город, зависящий только от себя, от своих достижений. Понимаете, что я имею в виду? Когда "Королевский хлопок" в тысяча восемьсот семьдесят третьем году сгорел дотла, Хэмпстед лишился будущего.

Грем встал, почесал спину и сделал несколько бесцельных шагов к столу, потом назад и снова обернулся ко всем лицом.

– Никто так и не сумел узнать, отчего возник этот пожар. Или как случилось, что, начавшись, он так стремительно распространился. Это была настоящая загадка, друзья, и она осталась неразрешенной и по сей день. На хлопковой фабрике не было никаких печей, только камины в кабинете управляющего, но в июне все они были холодны как лед.

Поджог? Никто не знает этого.

Грем потрогал покрытое синяками и ушибами лицо. Он выглядел неестественно бледным, и казалось, что рассказ отнял у него все силы и энергию. Даже звучный голос стал приглушенным и усталым.

– Предполагалось, что завод принесет Хэмпстеду процветание, но вместо этого он разорил его. Сначала загорелись болота, затем огонь перекинулся через реку и охватил все дома Гринбанка и Хиллхэвена. Местность превратилась в необжитую землю, какой она была во времена Трийона и его солдат. Но огонь двинулся и в другом направлении, уничтожив посевы и дома на том месте, где сейчас находится Загородный клуб. Город был разрушен. Ему перерезали глотку. Сотни людей погибли… – Грем повернулся к окну, как будто видел там смеющегося над ними призрака.

– Но даже это еще не было худшим, что может произойти с Хэмпстед ом…